- Я рад, - вполне искренне сказал Амар. Если прозвучало слишком экспрессивно, то потому что радость была двойной: и помог, и под ногами уже твердая почва. Почти твердая. Еще не плавящаяся от жары.
- И вообще это сразу перевело беседу на деловые рельсы. Так что я вам очень, очень признателен, инспектор. Страшно подумать, что я бы еще им там наговорил в порядке импровизации... Кстати, к вашему сведению. Все происшедшее было официальной операцией жайша, осуществлявшейся по прямому распоряжению господина Кемаля Айнура.
- Неужели? - большую часть сарказма из Амара вытрясло, но оставалось все равно довольно много.
- Это его официальная позиция. А соответственно и наша. Ну вот. Конкурентов мы в коварную ловушку уже заманили, политических противников поубивали, пойдемте есть детей.
Сонер Усмани, сын Афрасиаба Усмани
- Ты знаешь, кто такой Фарид аль-Сольх?
- Не-а, - ответил Сонер Усмани. Соврал. Теперь-то он знал, конечно. Но не говорить же «теперь знаю». Начнется – откуда, с какого момента, и выйдет не разговор, а чистосердечное признание.
Cтранно – комната просторная, воздух даже чуть прохладней чем надо, если на термометр посмотреть, а если собой чувствовать, то тесно здесь, и душно, и жарко, и стены, если смотреть на них искоса, а не прямо, время от времени идут легкой волной, как будто носителю мощности не хватает разрешение поддерживать.
- Может быть, твоя сестра… или тетя знают? – капитан Хамади больше не казался симпатичным. Совсем не казался. А тот человек, что пришел с ним, начальник, вообще вживую выглядел совсем не так, как на экране. На экране он был тусклый и безобидный, а тут... разница как между крокодилом на уроке биологии и таким же - в метре от тебя. Они тебе улыбаются очень по-разному.
- Откуда я знаю, что они знают? - И ничего вы меня не заставите, неприкосновенность не даст.
- Так кто же делал этот запрос во время нашего прошлого разговора?
- Не знаю. Я не делал.
- Сонер… - жайшевец понизил голос. – Парень, который смог взломать здешнюю сеть, просто не может не понимать, что запираться бесполезно. Ты же знаешь, что отец оставил вас в Туране не просто так.
- Не ломал я никакую сеть! – честно сказал Сонер. – Понятия не имею, о чем вы говорите.- соврал он.
- А кто ломал?
- Не знаю! Кто угодно!
Разговор пошел на пятый круг. На одинаковые вопросы Сонер давал одинаковые ответы, если Хамади менял формулировку – подбирал что-то аналогичное по смыслу. Памяти у него хватало, внимательности тоже. В колледже он на спор проходил MMPI-VI по любому заранее заданному профилю с великолепными результатами по шкалам лжи и достоверности. Не Ширин научила, сам додумался.
- Кто же это мог быть? Сетевой призрак? Их не бывает, сам знаешь.
- У вас тут... - он почти сорвался, что было верно и убедительно, но кричать-то хотелось по-настоящему. От страха. - Я знаю, зачем нас здесь оставили, для безопасности. Вот вы и скажите - стал бы я здесь что-нибудь ломать?
- Взлом был совершен до того. В день вашего заселения.
- Да я же сам вам сказал, что нас тут слушают! Вот подумайте, стал бы я об этом говорить?
- Почему бы и нет? – пожал плечами капитан.
Сонер осекся, закусил губы. Сердце бухало в груди – а они ведь наверняка тайком пишут эмоциональные реакции, потом проанализируют и выяснят, где блеф, где правда.
- Послушай, парень… За взлом сети тебя никто наказывать не будет. Вас прослушивали незаконно, вы с этим боролись тоже незаконно, но дело-то обычное. Тебе отец велел, так? Ты великолепно справился со взломом, наши системщики в восторге и хотят с тобой познакомиться. Но нам необходимо узнать, какое отношение ты имеешь к одному крайне скверному и очень грязному делу. Ты сын Афрасиаба Усмани, а не какой-то мелкий сетевой хулиган, так что я тебе скажу: речь идет об убийстве президента Тахира и стальной сделке с «Вуцем». Осознаешь масштаб?
Об убийстве Тахира. Обои в идиотскую синюю полоску снова дернулись и будто попытались накрыть его лицо полосками словно сетью. Нет, глупость, это они на меня давят, на взлом берут. Никто ничего не знал заранее. Отец, и тот не знал.
- Я ничего не знаю! Я ничего не знаю, я ничего не ломал! - отчаянье в голосе было почти настоящим, а если честно, то совсем настоящим.