Генерал рассказывал, что в своё время в Европе… или в России… ходила шутка: «В ответ на неизвестно чей теракт американцы нанесут удар возмездия кому попало». Впрочем, такого рода теракты и удары возмездия почти не выходят из моды. И вот сейчас совершенно не утешает то обстоятельство, что один-то теракт вполне известно чей, да и об авторстве второго можно строить небезосновательные догадки. Уж больно много вокруг любителей возмездия. Или это паранойя от последних событий разыгралась? Хотя… помнится, один пакистанский спецназовец говаривал: «Может, я и параноик, но зато я до сих пор живой параноик». Сказал – и накаркал. Его убили в суматохе, сопровождавшей раскол Пакистана. Не помогла паранойя. Труп опознали только по личным вещам и общей антропометрии.
Казалось тогда, что разрубили узел, а он вскоре в дюжину новых завязался. А тот, что мы пытались и развязывать и рубить в последние дни, вообще похож на помесь авоськи с осьминогами и лернейской гидры. Пытаешься развязать – норовит откусить пальцы, а то руку с головой, да по пояс. Отрубишь – тут же что-то новое растёт, не то щупальца, не то очередная ядовитая голова. И немедля запутывается в узел с уже выросшими – то ли дерётся, то ли спаривается, то ли всё это разом. Очередной урок: как только решишь, что в чём-нибудь разобрался, сразу же получаешь по самонадеянной тупой голове. Хорошо хоть никто из местных… да и приезжих хищников её не откусил. Просто так - или перепутав с гидрой.
Самолёт ещё только начал движение, бетонная полоса ещё не успела провалиться вниз, а генерал уже закрыл глаза. Похоже, уснул. Иногда кажется, что у него и в самом деле нервов нет. Только кажется, к сожалению. Это как раз реакция на перегрузку. Мозг требует отдыха, потому что эксплуатирует его генерал нещадно. Помнится, он однажды отрубился на десять минут во время артподготовки. Больше суток на ногах, план операции доводил до ума, руководил выдвижением, утрясал координацию с союзниками. Потом сел прямо на землю, привалился к колесу машины и закрыл глаза. Вальтер даже испугался сначала, но потом вспомнил – Бреннер про такую свою реакцию на стресс рассказывал. Очень удачная реакция – здоровый сон. Даже за несколько минут очень неплохо прочищает мозг. А ты сиди и пялься сверху на облака да делай в уме работу над ошибками – всё равно бессонница.
А потом - господи, заранее страшно, - две недели пить по-русски.
“- Паульхен, детка, что вы изучали в школе?
- Синонимы, мама.
- А что это такое?
- Вот, смотри: «Вуц», рулет без мака, два мертвых пакистанца и холодное оружие.
- ???
- Ну мама! Разве ты не понимаешь? Это все означает сталь!”
Реприза берлинского дуэта комиков, выступление в клубе “Watergate”. Игра слов: Stahl - сталь, а также холодное оружие (см. Alles kauf ich! sprach das Gold, Alles nehm ich! sprach der Stahl (нем.)
Ширин Усмани, будущая Ширин аль-Сольх
"На вопрос, не опасается ли он за свою жизнь в связи с недавним катастрофическим покушением, господин Петров ответил, что намерен держаться подальше от любых произведений искусства, а в остальном полагается на всем известный высокий профессионализм туранских служб безопасности..."
“Трудно было бы более недвусмысленно заявить, что Россия не видит в случившемся угрозы своим интересам. - ОЖТ”
По комнате ходит вдумчивый и аккуратный ветер. Ширин заканчивает комментарий к заметке и поправляет шаль. Взламывать систему воздухоснабжения в доме будущей родни как-то неловко, особенно, если никто и не думает прятать от тебя входы. Смысл английского выражения "умер и попал в рай" наконец-то становится ясен. При жизни так хорошо не бывает, жизнь этого не предусматривает - она есть форма существования белковых тел, а не форма их счастья. Сначала ей сделал предложение господин Штааль. Это было хорошее предложение: пойди туда, не знаю куда, доставь туда то, неведомо что. Она пошла и доставила. И господин Штааль совершенно этому не удивился.
Интересной бывает только слишком сложная задача. Такая, чтоб скрючиться внутри себя и хныкать, и чтоб грудь перехватывало тугим обручем: не смогу, не справлюсь; и чтоб страх перед признанием в беспомощности подхлестывал лучше любой плетки. Чтоб бояться до визга, чтоб обмирать от ужаса и чтоб перед глазами плыло. Лучше всего как тогда, на конкурсе, когда она была совершенно уверена, что ошибется – и не от незнания, а как раз потому, что все нужное выучено лучше возможного, просто потому, что цвет, свет, чужие голоса и лица, слишком много информации и фильтры летят, и кажется, сейчас язык просто откажется повиноваться…