«5:2. Не начинать боя, не имея полной уверенности в победе»*
Проспать можно что угодно. Как выяснилось, проспать можно и жизнь. Причём, скорее всего, не только свою. Ажах сообразил это, когда проснулся от панических криков и отрывистых команд, перемежающихся солдатской руганью. А несколько секунд спустя дверь распахнулась, и в лицо ему уставилось дуло автомата. Какой красноречивый взгляд…
Когда его вытолкали из дома (не делать резких движений, не поднимать глаз, но обстановку фиксировать) и в толпе прочих местных погнали на середину деревни, он уже понял, что дело дрянь. Большая часть солдат – совсем молодые, но действуют уверенно и к такого рода зачисткам, похоже, вполне привычны. Элементарных ошибок не допускают.
«2. Сначала занимать маленькие и средние города и обширные сельские районы, а затем брать большие города»
Стукнул кто-то, что в деревне остановился пришлый, случайно проговорился или облава – лишь дело случая? Или ловушка? Здесь могло быть по-всякому. Ничьей крепкой власти над районом не было, потому-то отряд Ажаха и собирался прибрать его к рукам.
Когда аль-Рахман увидел командира, стоявшего у новенького блестящего «хаммера» то сходу узнал его – эта скверная бритая рожа красовалась на плакатах и постоянно маячила в телевизоре, - и понял: могла быть и случайность. Но от этого только хуже. Не разбудили, не предупредили. Значит, могут и выдать.
«4:4. Всеми силами избегать войны на истощение, в которой потери превышают выигрыш или только равны ему»
Это глупость будет большая, особенно в нынешнем случае. Аль-Рахман - образованный человек, много сложных слов знает, среди них - "укрывательство" и "пособничество". Бритая рожа их знает тоже и активно использует, сволочь. Если выдали, значит, знали, кто. Если знали, значит прятали. Если прятали, должны послужить примером прочим. Закон исключенного третьего. Так что умнее деревенским будет молчать и надеяться, что пронесет. Но кто, где и когда мог положиться на разум человеческий? Пророк - и тот все время о людях думал лучше, чем надо бы.
Вот уже, кстати, кого-то волокут головой по земле, а он, верещит невнятное... А позади и чуть слева... выстрелили, но сейчас не стоит зря вертеть головой и привлекать к себе лишнее внимание. Особенно внимание того солдата, который стоит ближе всех и вполоборота. Если бы он был на волосок ближе… Где-то закричала женщина. Вот-вот сейчас кому-то придёт в голову – а не этого ли ищут пришлые?
«3:2. Занятие или удержание того или иного города или территории есть результат уничтожения живой силы врага, и часто город неоднократно переходит из рук в руки, прежде чем удается захватить или удержать его окончательно»
Кажется, ещё что-то случилось. Засуетились солдаты, и даже их губастый предводитель Акбар Хан, похожий на статую верблюда, повернулся в сторону дороги. Кого там ещё, дескать, принесло?
Принесло, как оказалось, людей в европейской форме и с оружием. Два грузовика и броневик. И кажется, у них какие-то претензии к зачищающим, потому что их командир, обваренный солнцем до красноты, жестикулирует скупо, но на редкость выразительно. Солдаты обоих отрядов уже чувствуют себя нехорошо и приподнимают опущенные было стволы, и смотрят друг на друга уже отнюдь не как на союзников, пусть даже неприятных, а в лучшем случае, как на подозрительных незнакомцев. А с подозрительными незнакомцами тут у всех разговор короткий.
«4:1. При каждой боевой операции необходимо концентрировать вооруженные силы так, чтобы добиться абсолютного превосходства над врагом (в два, три, четыре, пять и даже шесть раз), окружить противника, добиваться его полного уничтожения, не давать ему выходить из окружения»
Европейцев еще можно понять, нормальные плутократы и оккупанты. Если бы не пытались делать вид, что не оккупанты, были бы терпимы, насколько может быть терпим враг веры, пока ходит по твоей земле с оружием в руках. Такие как Акбар Хан... отравляли все вокруг. И больше всего тем, что люди - их собственные и те, кто попадался им под руку, пытались найти смысл в их поведении, чтобы приспособиться, чтобы жить в безопасности. И в этих поисках губили и ломали себя. А способа, между тем, не было вовсе. Никакого. Только встать и убить гадину во имя того, кто милостив к людям.