Если и вышло непохоже, в силу недостаточного знакомства с предметом пародирования, то для общего веселья - вполне хватило.
- Вождь-Солнце, да сияет нам вечно, нынче утром весьма энергично выразил желание не видеть меня и не слышать обо мне как минимум две недели. С этой целью он и отправил меня в отпуск - своим решением и без всякой просьбы с моей стороны. В свете этого, - улыбнулся Штааль, - я сомневаюсь, что даже наш досточтимый начальник рискнет огорчать слух Вождя названием нашего сектора. В конце концов, у него есть в запасе еще четыре. Я в отпуске. Вы в отпуске. Мы в отпуске. Мы ловим рыбу и кормим газелей, а Пакистан - Западный ли, Восточный ли, пусть заботится о себе сам.
- Я не уверен… - со вздохом сказал Амар, разрываемый надвое противоречиями: поехать с шефом на остров или провести три дня с Паломой. – Мне надо…
- Вы можете пригласить и свое «надо». Оба. Мы будем только рады.
Амар оценил все благородное безумие предложения и возможные последствия, вздохнул, в очередной раз пожалел, что столицей – назло победителям – назначили именно Дубай. В турецкой части Союза все было бы гораздо проще.
Потом он подумал о другом, и, должно быть, мысль проступила на лице.
- Нет, нет… - махнул рукой Штааль. – Я за вами не следил, ну что вы. Просто мне здесь написали жалобу, пожалуй, самую оригинальную из возможных.
- Из квартального комитета?
- Ну что там могло бы стать оригинальным? Нет, из нашего же Сектора D. – Шеф уже вовсю веселился.
Амар изумленно похлопал глазами, пытаясь разгадать очередной ребус Штааля. Условие задачи не укладывалось в голове, как он ни пытался. Какая связь между Паломой и Сектором D, ведающим странами Латинской Америки?
Пока он думал, Штааль уже вызвал в воздух между ними простыню жалобы, предусмотрительно развернутую к Амару основной стороной. Хамади рефлекторно принялся впитывать знаки. Жалоба… да, могла считаться весьма оригинальной. Деятель из Сектора D в чине капитана просил полковника Штааля воздействовать своим авторитетом на капитана Хамади, который вывел из строя перспективного внештатного сотрудника, лишил работоспособности, можно сказать, и тем самым помешал использованию вышеназванного внештатного сотрудника в особо важной разработке…
Хороший человек, невольно подумал капитан Хамади, другой на его месте сразу стукнул бы в собственный отдел охраны нравственности. Хотя это он наверняка из уважения к Штаалю.
- Так вот, отчего бы нам не пригласить коллегу…
Комната выстыла как пустыня ночью - только что было тепло, а если не тепло, так терпимо, и вдруг ты понимаешь, что если так и будешь сидеть, то замерзнешь к утру.
- Не надо приглашать коллегу… - бухнул Амар. - Я не знал, что она... коллега. По службе.
Хотел сказать "шлюха", но вовремя заметил, что в комнату входит Сибель.
Какая-то часть его сознания спокойно отметила, что никто из сотрудников сектора не удивился отказу, так же спокойно расшифровала - внештатница с другого направления это не жена и только Аллах знает, кому ее лояльность принадлежит в первую очередь. Опасно пускать непроверенного человека туда, где все свои, да и саму женщину можно поставить в неприятное положение. Что если от нее ее начальство потом потребует отчет? Или не потом. Жена или невеста - другое дело, законы о семье защитят. Так что может и осторожничает капитан Хамади, но после этой недели начнешь осторожничать...
Штааль, судя по всему, понял не сказанное вслух. Амар подумал, что если бы взглядом можно было… нет, не убивать, а попросту выталкивать куда-то в иное измерение, то он уже беседовал бы с аборигенами Флатландии, и сам был бы каким-нибудь треугольником. Нет, линией, для пущей назидательности.
- Извините, - сказал шеф. Вышло очень искренне и выразительно: он, конечно, сожалеет, что испортил Амару все удовольствие, но глаза б его не смотрели на такого... простака? Нет, не то слово.
- Что случилось? – спросила Сибель.
- Ничего важного, - Штааль слегка коснулся ее плеча, уже в упор не видя Амара. – Мы собираемся, я посмотрел прогноз…
Хамади подумал, что тот все равно все расскажет жене, сегодня же вечером или ночью, и они будут долго и подробно обсуждать Амара и его похождения, особенно конкретный пример. Надо же, подцепил осведомительницу жайша, ха-ха, хи-хи.
Потом шеф повернулся к нему, и Амару почему-то стало неловко, будто он пририсовал усы какой-нибудь особо нежной Венере или послал анонимную непристойность через школьную систему оповещения - чего, кстати, никогда не делал.
- Если вы все посмотрели, - улыбнулась Сибель-ханым, - пойдемте пить чай?
Сегодня утром в поселке Хатункала (всплывающий комментарий: "говорящее название") на площади перед зданием совета была обнаружена голова председателя совета, одного из местных старейшин Худойназара Халика. Голова располагалась в вертикальном положении на большой картонной коробке. (всплывающий комментарий: "и изъяснялась матом"). На коробке имелась надпись «Дочери чести» (всплывающий комментарий: "и обратный адрес"). Есть основания предполагать, что убийство связано с недавним групповым изнасилованием Шарифы Гути, которое, в свою очередь, имеет отношение к идущему в регионе модернизационному конфликту: брат пострадавшей является одним из активных помощников туранской администрации (всплывающий комментарий: «талибов выгнали, а нравы остались»). В убийстве Халика, однако, подозревают не отсутствовавшего в поселке Муатабара Гути, а местное женское движение, активно противостоящее культуре изнасилований. Впервые инсталляция, включающая в себя голову насильника (всплывающий комментарий: "sic!") была реализована в Турции в 2012 году, и выступила в качестве образца для последующих... (всплывающий комментарий: "кто это пишет? поймайте этого канцеляритиста и выставьте его голову в Хатункале!")
(всплывающий комментарий: а вообще можно было бы дать параллель с сегодняшней инсталляцией в аэропорту и вообще сделать обзор «убийство как искусство» или что-то такое; если интересно, застолбите мне на завтра 4 блока в разделе культуры. Заголовок «Во-первых, это красиво…»).
Заметки внутреннего рецензента к сообщению в новостной ленте «Восточного Экспресса». Подпись: Освобожденная Женщина Турана.
Эмирхан Алтын, Солнечный Вождь
На экране как в старой, времен детства еще, игре, рассыпались шарики. Можно приказать «повтор» и они так и будут скакать. Час, другой...
Движение руки комкает воздушную виртуальную поверхность, отсылает в мусор.
Второй экран, воспользовавшись отсутствием соперника, переключает звук на себя и очень опрятный, очень бородатый талиб, напоминающий ухоженного верблюда-бактриана, сообщает, что впредь он намерен, если Милостивый будет к нему милостив, отправлять врагов Аллаха в огонь попарно, ибо порядок и симметрия угодны... еще одно движение и оратор замирает, прерванный посреди имени Всевышнего.
- Вот откуда у дикаря на пятом десятке возьмется чувство симметрии? - спрашивает человек, который довольно давно не понимает, как себя себе называть. Не Вождем же. - Он специалиста по дизайну нанял? Может быть, я его знаю?
- Не ведаю, - говорит бывший студент, нынешний глава контрразведки Народной Армии. Он еще пахнет потом, пылью, внешним миром. Недавно влетел и не вполне отдышался. - Мы же все передали. То есть, неофициально, конечно, продолжаем - но тут мне понадобится некоторое время, чтобы уточнить подробности. Я прямо к тебе, прямо сразу...
- А где твой собственный специалист по дизайну? - интересуется Вождь. - Я знаю, что вы передали, я сам велел передать. Может быть, заодно и его перевести в антитеррор, а?
- Он на рыбалку уехал. Взял кусок отпуска и уехал. Устно объяснил, что ты видеть его не желаешь. - Кемаль отдувается, вроде как бы запыхался или вроде как бы кипит от ярости, угадывать по вкусу. - Они вдесятером уехали.
Эмирхан Алтын скорбно качает головой - бывает же на свете. Ему нравятся эти стариковские жесты, может быть, потому что он до сих пор уверен, что морщины, белая паутина в волосах, подпортившееся дыхание - это все маска, образ, часть служебных обязанностей, представительских, так сказать. А случись нужда, он выскользнет из них, как из старой шкурки, как из многих до того.