Ренье примерно предполагал, что там происходит и чем кончится дело. Он сам своевременно приложил руку к тому, чтобы так оно и кончилось. Копия исправленного протокола о намерениях. Достаточно подробный устный отчет о том, что, по его мнению, происходило у соседей и происходит сейчас. Своевременный разворот на 180 градусов по «Вуцу» и поддержка кабинета Салман Хана через его заместителя Усмани. Очень выгодная игра, позволяющая поддержать равновесие в регионе, сохранить и даже укрепить свои позиции в Восточном Пакистане, не дать Турану откусить слишком много, не дать США нашуметь слишком громко…
Вот директору XCI не позавидуешь, даже если промахнулся с двумя противонаправленными контрактами он не случайно, не по ошибке, а по чьей-то высочайшей воле. Потому что именно его голова оказалась на кромке столкновения айсбергов. Англо-американский проект ввода ограниченного антитеррористического контингента для обеспечения безопасности производства и франко-германский проект ослабления экономического и политического влияния концерна «Вуц» в регионе пересеклись с большим скрежетом, и по устраивающей всех версии, они встретились уже на столе нынешнего директора XCI, по его личной вине, бездарности и идиотизму. Директора показательно уничтожат. И что его дернуло делать виноватой Флеминг? Впрочем, мы порой совершаем сиюминутные глупости, которые ломают нам всю карьеру, и даже не осознаем, что сделали шаг в пропасть.
Флеминг, конечно, распотрошат за утечку, но главной виновной ей уже не бывать, потроха метафорические, зарастут, инфарктом могут отозваться где-нибудь к шестидесяти, но у женщин это реже случается. А вот относительно спасенная ее стараниями ситуация и множество благодарных ей людей - останутся и отзовутся в самое что ни есть ближайшее время. А в Пакистане продолжится перетягивание каната, тихое, невоенное... Если все пойдет, как идет. Если у неизвестного лица, подкинувшего нам первый фальшфейер, нет в запасе еще двух, трех, десяти - сколько там нужно?
Пока что – вот сейчас – сделан хороший шаг в сторону от войны. По нынешним меркам – немало. Впрочем, это по любым меркам немало. Что дальше? Будет день – будет видно.
«Перс решил жениться и сказал матери, что приведет в дом трех девушек, а она пусть угадает невесту. И привел арабку, турчанку и соплеменницу. Мать посмотрела - и указала пальцем на последнюю. "Как ты догадалась?"- удивился сын. "Она мне не понравилась без причины»
***
«Однажды турок уронил в унитаз монетку в 1 динар. Подумал и бросил туда же купюру в 100 динар. Зачем? Чтобы имело смысл туда лезть»
***
«Однажды перса, турка и араба спросили, что они делают в выходной, после окончания рабочей недели.
- Что такое выходной?- спросил перс.
- Что такое рабочая неделя? - спросил турок.
- Что такое делать? - спросил араб»
(туранская версия)
***
«Однажды китайца, индийца и туранца спросили, что они делают в свободное время после окончания рабочего дня?
- Что такое свободное время?- спросил китаец.
- Что такое конец рабочего дня? - спросил индиец.
- Что такое работа? - спросил туранец»
(российская версия)
***
«Сколько нужно арабов, чтобы вкрутить лампочку?
50. Они соберут мелочь по карманам и скинутся на турка.
Сколько нужно турок, чтобы вкрутить лампочку?
Двое. Чтобы один приказал, а второй сделал.
Сколько нужно персов, чтобы вкрутить лампочку?
Ни одного. Персы предпочитают панели дневного света»
Запись сделана в рамках проекта «Социальная история Турана»
Рафик аль-Сольх, отец Фарида аль-Сольха
Несмотря на фильтры, запах в комнате стоял невыносимый. Виварием пахло и не безликим здешним лабораторным, а каким-нибудь нью-делийским пригородным виварием, где никого не беспокоит то, что застарелый запах страха может повлиять на результаты.
- Что, у вас сыворотки не хватает? - спросил Рафик аль-Сольх, разворачиваясь в тамбуре. Да, у помещения для допросов был еще и тамбур, отделявший его от коридора, и дверь внутрь располагалась не прямо против входной, а в левом торце.
- Пытались забалтывать. - пожал плечами Штааль. - А у нас плохо со временем.
Тесная комната визуально делилась на три части: багровое с небольшими вкраплениями серой обшивки, серая с потеками и брызгами зона, небольшой участок сравнительной чистоты. Посредине стояли два высоких трехногих табурета с храмовым привкусом. В багровой зоне располагались два тела и два… оператора. Лучшее определение для пары ловких подтянутых мужчин в блестящих полностью закрытых балахонах, некогда белых. Лица прикрыты повязками и пластиковыми щитками, в движениях спокойная размеренность профессионалов.
Пахло в комнате уже не как в виварии – как в цеху убоя. Не только пахло. Продолговатый предмет под табуретом Рафик аль-Сольх опознал как окровавленный человеческий палец, вероятно, без ногтя. Хозяин взгромоздился на табурет, подтянул и внимательно осмотрел штанины. Уперся каблуками в перекладину.
- Садитесь, здесь… увы.
Табурет оказался неожиданно прочным, хотя неудобным. Если уж проектировали на человека нормального веса, могли бы и площадь сидения увеличить.
Один из операторов повернулся и покачал головой.
- Так, - вздохнул Штааль. - Давайте прервемся и начнем с начала. Кто санкционировал установку систем наблюдения?
- Во.. военные, - прохрипели слева. - Не знаю, кто... еще до нас.
- Точнее.
- Давно...
- Кто?
- Истихбарат аскарийя.
- Кто отдавал вам приказы?
- Реджеп… Гулузаде.
- Заместитель начальника главного разведывательного управления Генштаба Армии Турана, - ненавязчиво подсказал Валентин Штааль, аккуратно поправляя рукав ослепительно белой рубашки. – Не сам, конечно, но это в данном случае детали. Он санкционировал постоянное наблюдение. Ничего особенного, разумеется – правительственный объект, отель для иностранных делегаций, не может остаться без внимания военной разведки.
Интонация эта, усталая и слегка скучающая, была знакома Рафику по семинарскому занятию на курсах Фарида. Штааль в своей белой рубашке, слепящее пятно под слишком яркими лампами, как ни отводи глаза, все равно маячит, сидел неподвижно. Господин замминистра аль-Сольх подумал, что если дело дошло до таких имен, называемых вслух, то его собственные шансы оказаться в компании двух полуразделанных туш весьма велики. К его глубокому сожалению, признаваться господину замминистра было не в чем. Признаваться в том, что он не понимает и половины из сказанного Штаалем – неловко. Какой отель? При чем тут истихбарат аскарийя и на что намекает господин Штааль, похожий на брезгливого белого кота посреди скотобойни?
- Дальше. Кому вы продавали информацию?
- Пакистанцу… - сказала одна туша.
- Пакистанцу… - повторила вторая.
- Это разные пакистанцы, - опять уточнил голосом гида Штааль. – Один покупал информацию об одном президенте у одного напарника, другой – о другом и у другого. Оба подозревали, что имеют дело не с государственными службами, и даже не с пакистанскими государственными службами, а с кем?
- Оппозицией.
- Племенами…
Туши, пренебрегая общим состоянием, принялись обмениваться шепелявыми нечеткими проклятиями в адрес друг друга. Прислушавшись, Рафик с удивлением обнаружил, что оба полутрупа обвиняют бывшего напарника в утаивании незаконных доходов и головотяпстве, так как каждый считает, что они оба попались из-за жадности другого. Операторы обмен проклятиями не прерывали.