Рафик аль-Сольх, замминистра иностранных дел
По дороге домой Рафик аль-Сольх вспомнил очень важную вещь. Кажется, ее вытолкнули из глубин памяти слова о военной разведке. Там, в комнате для допросов, мысль наружу не выбралась, должно быть, с перепугу, а теперь настойчиво заскреблась в мозгах, и даже странно было, что забыл, упустил из виду, не держал в уме настолько очевидную, настолько важную вещь. Сам же, сам еще совсем недавно говорил об этом кузену Рустему: «Все, кто хочет военного решения, сейчас примутся топить "Вуц", потому что «Вуцу» военное решение не нужно»…
На людях господин замминистра хлопнул бы себя по лбу, качал бы головой и разводил руками – Всевышний, за что, за что караешь меня забывчивостью? В машине был только шофер-охранник, и перед ним притворяться было не нужно. Достаточно сказать несколько слов:
- Приоткрой канал. Только не целиком, конечно.
Целиком - это заходи, кто хочет. Во-первых, лишнее, во-вторых - никто не поверит. А вот чуть... в самый раз, чтобы те, кто всерьез кружит над головой, возрадовались своему счастью и ринулись в пролом.
- Валентин-бей, - несколько нервно говорит Рафик, - простите, что не сказал сразу, устал наверное. Вы спросили меня, кто знал о соглашении между нами и Тахиром. Так вот, мы не собирались предавать этот факт широкой огласке, но рапорт о достижении договоренности - мы должны были подать его как раз сегодня.
- Вы имеете в виду, Вождю? – переспрашивает человек по ту сторону динамика, экран погашен, только «лишний» вопрос да отсутствие изображения выдают, что его, кажется, отвлекли.
Человек менее воспитанный включил бы «заместителя», стандартную картинку-имитатор присутствия… и отключил бы трансляцию фонового звука: плеск воды, вой сушилки.
- Да, и мы считали, что после этого любое противодействие прекратится. Может быть, это поможет найти Фарида? - прямо говорит Рафик аль-Сольх, взволнованный отец.
- Спасибо, что вспомнили, господин заместитель министра, - очень отчетливо говорит Штааль. - Мы и лично я чрезвычайно признательны вам за содействие.
Между прочим, - желчно думает Рафик, это действительно содействие. Если у нас или у Тахира случилась утечка, а мы знаем, что у Тахира она почти наверняка случилась, то мы можем быть уверены, что убийцы торопились, вышли из графика. Это значит - цепочки приказов, деятельность, шум. Что-то, за что можно зацепиться. Это ваш выигрыш.
А мой - если нас слушают нужные люди и если Фарид у них, шансов, что они его убьют, стало немного меньше.
Амар Хамади, частным образом
Два сиденья в такси были разделены высокой – в самый раз локтем опереться, - и широкой перегородкой, совершенно не располагавшей ни к чему, кроме невинного школьного переплетения пальцев.
- Это все-таки Дубай, - с сожалением сказал Амар. – Уважение к местным обычаям. В Стамбуле в такси и камеры не стоят.
- А мне нравятся эти ваши порядки, - ответила Палома, поправляя волосы, и после недоуменного взгляда Амара добавила: - Мне понравилась бы даже стальная решетка между нами. Ты так на меня смотришь…
- Я скучал. – От ее голоса с отчетливой хрипотцой, от непривычного выговора у него по спине бежали мурашки.
- …как будто собираешься съесть сначала меня, а потом свое животное.
- Кстати, - сказал Амар и вынул из кармана пластиковую коробочку, где в маленьких гнездах мирно лежали два ярко-синих продолговатых предмета. - Возьми.
- Это что?
- Промышленные затычки. В уши. Чтобы негодование не так слышно было.
- Ты же сказал, что это не летучая мышь.
- Это большей частью калонг с разнообразными довесками и примесями. Но голос у нее есть. И вот она как раз голодная. Я только в два часа ночи вспомнил, что не заходил домой. А тренер-то ушел в десять вечера...
- Ты и вчера не заходил. Я тебя перестану впускать…
- Это что, женская солидарность?
- Твое животное девочка?
- Ну… да, - сказал Амар, озадаченный постановкой вопроса. Зверь определенно не была самцом, еще она была стервою крылатой, заразой капризной, негодяйкой ревнивой… но девочкой? С ума сойти можно.
- Сейчас дам ей фруктов и поедем к тебе, - шепотом пообещал Амар на лестнице, мысленно попеняв на условия аренды и пресловутые местные обычаи. – Мы быстро.
Быстро не получилось.
Амар пережил глубокое потрясение, обнаружив, что взрослая женщина, элегантная дама, может буквально растечься по сетке, и вопить с восторгом японской школьницы «НЯ!», «Какая прелесть!» и «Ой какая она… какая!». Зверь отчего-то не ревновала, не устраивала истерик по поводу явления чужих, а кокетливо растягивалась почти во всю длину вольера. Точно ведь, девочка.
Желание дамы - закон, но желание дамы погладить все два с половиной метра генмодифицированной летучей... лисицы? собаки? неважно, причем с обеих сторон и конечно, неоднократно - это уже сродни тем самым, невыполнимым, навлекающим проклятия. Можно, правда, попробовать отвлечь даму, а заодно и Зверь, показав, как два с половиной метра летучей лисицы или собаки употребляют любимый фруктовый коктейль с насекомыми, не выходя из положения "вниз головой". Но эта попытка тоже ни к чему хорошему не приведет.
Зверь купалась в лучах обожания, Паломита это обожание излучала с щедростью солнца над пустыней, и только Амара никто обожать не собирался.
Он все равно был счастлив – смотрел на гибкую, но резковатую в движениях, чуть угловатую, чуть слишком худую женщину перед собой, забывшую о нем, поглощенную новым переживанием; видел, как проступает при повороте головы позвонок на шее, переводил взгляд на узел высоко подобранных темных волос, и помнил еще, как она небрежно заплетает косу перед тем, как окончательно заснуть.
Словно на середине моста – ты уже знаешь женщину, ее вкус и запах, но она еще нова для тебя, она еще крепость, которую нужно завоевывать каждый день заново, и знание – это предвкушение, а не скука, а в ожидании знакомого жеста, взгляда, слова – больше счастья, чем в узнавании.
Так что он какое-то время смотрел, а потом пошел и сделал ей собственный маленький фруктовый коктейль, только не с насекомыми, а с ромом. Ром был не аутентичным, австралийским, а не новозеландским, он так и сказал. Его не заметили.
И только после Палома обронила "Когда ты на меня смотришь, мне кажется, что я здесь вся".
Сестры!
Я знаю, что многие из вас скрепя сердце приняли постановление о легализации временных брачных союзов. Многие годы этот вопрос становится источником самых горьких противоречий. Все мы знаем, сколько злоупотреблений и неблаговидных намерений реализуется под вывеской «временного брака». Знаем мы и о том, что подталкивает женщин к заключению таких союзов: послевоенная демографическая ситуация. Счастлива та, чей брак построен на прочной основе крепкого намерения пройти рука об руку с законным супругом всю жизнь, вырастить детей и воспитать внуков – но проклятая война унесла жизни слишком многих мужчин. Временный брак позволяет женщине узнать радость супружества, а порой и материнства, к тому же по статистике каждый восьмой временный брак становится постоянным. Мы ратуем за все, что позволяет женщине реализоваться в своем главном жизненном призвании, не вступая в противоречие с законами морали и нравственности, а потому, после долгих диспутов, Союз поддержал мудрое решение о разрешении супружеских союзов с ограниченным сроком контракта. Ведь именно этот закон дает гарантии женщинам и детям.
Тревожит меня другое. Еще до объявления постановления появились, а после – разрослись, как сорная трава заведения, именующие себя «брачными отелями». Это наскоро отстроенные загородные гостиницы, где под одной крышей можно найти и нотариуса, и священнослужителя – и те, и другие, как правило, весьма сомнительны, и оказываемые ими услуги чаще всего не соответствуют требованиям закона. Таким образом, заключаемый союз оказывается незаконен и противен Аллаху, и кто, как не женщина, больше всех страдает от этого?
А что творится в этих притонах, в названии которых слово «брак» звучит кощунством и надругательством над всеми устоями нашего общества? Обстановка в них воплощает безнравственность и служит для возбуждения самой грязной похоти. Алкоголь, наркотики и возбуждающие средства продаются на каждом этаже, самые противоестественные приспособления доступны в каждом номере. А вульгарные и вызывающие изображения, которыми отделаны эти номера?! Что общего имеет эта грязь с нашим представлением о чистоте и целомудренности брачных отношений? Мы не ханжи, нет! Мы никогда не отворачивались от того, что мужчина и женщина сотворены с физиологическими потребностями и способными к наслаждению. Но все устои нашей культуры – нашей зарождающейся общей культуры и всех ее истоков – требуют от мужчины и женщины скромности и сдержанности...