Аудиозапись, воскресное заседание дискуссионного клуба «Роза ветров», факультет языковых наук, Тебризский университет
Амар Хамади, инспектор
- Всем лечь! Руки за голову! Лежать! Не шевелиться! Руки, я сказал!..
Амар с наслаждением вынес хлипкую внутреннюю дверь, обвалил пинком стойку и ударом ботинка заставил подлететь прозрачный столик, увы, не стеклянный.
Не забыты еще старые навыки наведения ужаса. В каирские годы он бы еще дал несколько очередей поверх голов, но теперь уже знал, что слишком часто такие выходки кончаются ненужным рикошетом. Персонал несчастной дыры на окраине ему нужен был весь поголовно, в целости и сохранности. Оплеухи и зуботычины не в счет.
- Телефон отложил! Я кому сказал! Мы Народная Армия! Ты кому жаловаться собрался, а?
Приятно тряхнуть стариной. Приятно двигаться плечом к плечу с единомышленниками. Приятно дать волю гневу и злости, накопившимся за последнюю неделю.
Не то, чтобы у Амара были возражения против идеи как таковой... но на практике, на практике заведение, в котором могли хотя бы теоретически устроить засаду на чересчур активного сотрудника жайша или куда могли подбросить под наркотиком другого чересчур активного сотрудника жайша, можно было смело сносить с лица земли. И быть уверенным в своей правоте. Потому что рыба тухнет с головы, а в борделях, где сквозь пальцы смотрят на одно, наверняка происходит и всякое другое. Капитан Хамади знал это - кожей, воздухом внутри легких, многолетним уличным опытом. Разнести на кусочки, забрать свое, а объедки сдать полиции нравов.
Заведение, конечно, пробили и просветили вдоль и поперек, прежде чем громить. Число версий временно сократилось до двух: либо сотрудника действительно подбросили, либо сотрудник врет. Никого лишнего в отеле не обнаружилось, и вообще никого, кроме персонала, двух заспавшихся парочек и одного одинокого клиента в люксовом номере. Все это было пересчитано заранее. Подвалов, чердаков и гаражей, где можно устроить засаду, план здания не предусматривал.
Можно врываться во внутренние помещения и разносить обстановку. Полиция нравов уже едет, не пройдет и двадцати минут, как они получат свою часть пирога, но раньше жайш заберет основную: своего сотрудника, персонал отеля и всю информационную систему. И если сотрудник не солгал, то в этой системе, скорее всего, на него обнаружится компромат - потому что иначе какой смысл его сюда подбрасывать, сотрудника-то.
Коридоры, мебель всякая, лишняя. Буйство красок. Пена дней.
Дверь. Хлипкая, на один удар в область замка – специально на случай проблем с посетителями. За дверью типичный номер, а на кровати, завернувшись в типичное покрывало как шелкопряд, сидит Фарид, достаточно живой, только очень серый и все еще явно обезвоженный.
- Так я и знал, что это наши... - говорит он.
Конечно, с чего бы тебе сомневаться-то? Каждый человек доброй воли только и мечтает стать участником шоу «Спасение инспектора аль-Сольха»!
Амар не говорит ничего об эгоистичных сопляках, а просто бросает на кровать ярко-оранжевый рабочий комбинезон, конфискованный из ближайшего пожарного шкафа.
- И попробуй сказать, что это не штаны.
- Амар… с тобой все в порядке?
- Со мной?!
Под глазами синяки, белки как у невезучего ныряльщика, руки трясутся, а перегаром можно перетравить всех спирохет в этом заведении – и он еще такие вопросы задает?..
- Одевайся давай, быстро. Я, так и быть, отвернусь.
Он отвернулся, как обещал – но зеркало позволяло разглядеть Шестнадцатого в деталях и подробностях, а детали были весьма выразительны. Парня недавно поколотили – сутки-двое назад, - но слегка, можно сказать, деликатно. Синяков и ссадин хватает, но повреждения минимальные. Совершенно не того рода, что могли бы оставить в этом заведении в порядке эротических игр с определенным уклоном, если только во вкусы обормота не входят удары ботинками через одежду. Вот блестящие красные полосы на руках – это явно строительная липкая лента, знакомая штука, надежная. Сначала избавляет от лишних движений, а потом – от растительности на теле...
Еще у Фарида не ладилось с координацией - и вовсе не так, как у просто пьяного или похмельного, иначе. Амар бы рискнул сказать, что Шестнадцатому трудно сейчас оценивать расстояние. И голову он держал тоже характерным образом, несмотря на то, что обезболивающее, вот он, пластырь, а вот второй, уже подействовало. Может быть, оглушили, а может быть, вкололи что-то с постэффектом.
- Вы… - спросил Фарид.
- Пока никто ничего никому не говорил. Готов? Идем.
Оглядывая фойе и главный вход, ценный сотрудник вытаращил глаза и сложил губы трубочкой. Действительно, есть на что посмотреть. Персонал уже запихнули в машину, парочки жмутся в углу в ожидании полиции нравов, а вокруг примечательный разгром. Тут уж спецназ повеселился, просто так, без всякой цели – в ожидании Амара. Настенные панно расколочены, жалюзи оборваны, мебель тщательно раскурочена, автомат со всякой мелкой закуской валяется на боку – просто позавидовать можно нашим бугаям, сколько дурного нерастраченного здоровья, эта штуковина же весит полтонны!..
Полезно и назидательно: так будет со всяким, кто осмелится.
- У вас там есть, где лечь? - спрашивает Фарид.
Умный мальчик, предусмотрительный.
- Есть. И чем привязать, тоже есть! - отвечает мстительный Амар.
Запомните, и европейцы, и американцы - расисты. Были, есть и будут. Там где мы думаем категориями родства, свойства, общины, занятия, религии, они думают категориями биологии. И пусть вас не сбивает их отношение к нацизму. Нацизм, с точки зрения нормального расиста - не идеология, а ходячее преступление, потому что сужает расу до конкретного этнообразования, да еще по не очень важному признаку. А они - расисты.
Не верите? Посмотрите сами. Например. Есть у людей, у всех людей, такой фермент, катехол-О-метилтрансфераза, COMT. Ген, отвечающий за то, как этот фермент будет производиться, может кодировать его по-разному. Есть два способа. Второй, мутантный вариант, работает вдвое хуже. Плохо? Когда что-то работает вдвое хуже, ведь плохо? Посмотрим. Фермент COMT занимается тем, что разлагает нейромедиатор дофамин в нашем мозгу. Причем, в человеческой части мозга это делает только он. Дофамин вызывает у нас чувство удовольствия и удовлетворения, переключает внимание, отвечает за мотивацию и поощрение, стимулирует ориентироваться и учиться. За тревожность тоже отвечает. А теперь представьте себе, что дофамин выводится вдвое медленней и хуже.
Люди с этим дефектом будут нестабильны эмоционально, будут страдать всякими тревожными расстройствами, плохо переносить тяготы, болевой порог у них расположен ниже... А еще они будут быстрее думать, лучше учиться, точнее ориентироваться, больше запоминать. Их будет тянуть за горизонт во всем.
Среди людей европейского происхождения этот дефект встречается в 40-45% случаев.
Что скажем мы, прочитав или выслушав такое? "Интересно", "Бывает", "Так вот отчего они транквилизаторы-то пьют поголовно, несчастные", "А что компенсирует?", "А с чем сочетается?", "А можно ли воспроизвести положительную часть, только чтобы не так радикально?"