Когда Игнатьева выслали из Петербурга, Маша почувствовала себя одинокой и очень обрадовалась, получив издалека, из затерянной в Алтайских горах деревушки, коротенькое письмецо. Игнатьев был немногословен, писал так же мало, как говорил, но и в коротеньком письме умел рассказать много. С каждым месяцем переписка становилась оживленней. Через три года, ранней весной, Игнатьев вернулся из ссылки и поселился в одном из переулков родной заставы, в маленьком доме, где родились его дед и отец, а осенью Маша сообщила сестре, что выходит замуж за Дмитрия Ивановича.
Много лет миновало с той поры. Тимофей Николаевич Прозоровский получил кафедру сперва в Петербургском университете, а потом в Москве, и в конце восемнадцатого года окончательно перебрался в столицу. Маша с мужем по-прежнему жили в родном городе, в маленьком заставском доме.
Как и в молодые годы, Дмитрий Иванович работал на Старом механическом и ни за что не хотел уходить с производства. В семейной хронике сохранилось предание, что в тысяча девятьсот двадцать первом году вызывал Игнатьева в Совнарком Владимир Ильич Ленин, знавший Дмитрия Ивановича и его отца Ивана Иннокентьевича еще по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса». Ленин хотел назначить Игнатьева на ответственную работу в Высший Совет Народного Хозяйства, но старый токарь упросил Владимира Ильича этого назначения не утверждать и остался на заводе.
Груня и Маша давно уже стали Аграфеной и Марией Игнатьевнами. Как и в молодости, были они очень дружны, хотя и редко доводилось встречаться: семьи на руках, да и собственной работы у каждой много. Аграфена Игнатьевна, раньше бывшая спутницей мужа в его экспедициях, теперь стала секретарем редакции научного журнала, а Мария Игнатьевна, как и смолоду, учительствовала в заставской школе.
Дождь кончился, стало светлей. Мезенцов и Дмитрий Иванович гуляли по переулку. Сестры готовили обед и вперебивку говорили обо всем — о былых и нынешних днях, о старых друзьях и о новых знакомцах и, понятно, о детях. Аграфена Игнатьевна быстро завладела разговором.
Очень тяжело… У обоих — у Аси и Андрюши — неудачно начинается жизнь. Сперва она думала было, что больше всего трудностей будет с Асей. Когда Ася училась в школе второй ступени, казалось Аграфене Игнатьевне, что, того и гляди, дочь нежданно-негаданно явится домой с мужем и потребует, чтобы родители признали родным человеком какого-нибудь бездельника-мальчишку. Но с Асей все обошлось. Правда, до сих пор не удалось Аграфене Игнатьевне познакомиться с зятем. И теперь неудачно вышло: незадолго до их приезда он срочно должен был выехать на Украину. Но может быть, это к лучшему. Ведь тещи очень часто не ладят со своими зятьями. Что-то Асю томит, не раз уже заставала Аграфена Игнатьевна дочь в слезах. Жаль, право, что не вышла Ася замуж за друга детства, Никиту Мезенцова, — тот человек простой, без претензий… С мужем у Аси одна специальность, одно призвание. В будущем году они снова собираются в экспедицию на юг — на раскопки древнего города. Как будто все хорошо, а станешь расспрашивать Асю — и чувствуешь, много тяжелого таит дочь.
— Зря беспокоишься, — успокаивала сестру Мария Игнатьевна. — Может быть, и нашей матери казалось, что я неудачно вышла замуж. А ведь мы с Дмитрием Ивановичем хорошо жизнь прожили.
— Пожалуй, ты права, Маша, — взволнованно сказала Аграфена Игнатьевна. — И все-таки не об Асе сейчас у меня главная забота.
Мария Игнатьевна пристально посмотрела на сестру.
— Но ведь Андрюша-то у вас тихоня.
— Верно! И вот этот самый тихоня, всегда и во всем согласный с нами, поссорился с отцом, взял чемодан со своими книгами и ушел из дома…
— Такой смиренник, маменькин сынок! Где же он живет теперь?
— Когда Андрюша поступил в университет, он подружился с неким Колабышевым, отвратительным типом. Этот Колабышев сманил его жить в коммуну, в студенческое общежитие.
— А что ему нужно от Андрюши?
— И сама толком не пойму… Писала сыну письма, просила зайти, а он до сих пор не ответил. Мне кажется, будто он даже стесняется своих родителей. Хотела было заехать в коммуну, посмотреть, как живет Андрей, да муж не пускает. А Тимофею самому неудобно — в больших он неладах с Колабышевым по институтской линии.
— Вот приедет Ася домой, в Москву, ты и попроси ее навестить брата. Ее посещение никого не удивит. Если Андрюшу настроили против родителей как против людей со старым взглядом на семью, то уж против Аси ничего не скажут.