Потерявший Память Герой отбросил бурдюк в сторону.
- Нет!
Голова Карфуда повернулась назад.
- Тебе нужна нога!
- Не… не чья-то же! – вырвавшись из хватки Джейк, трассонец сел… и чуть не потерял сознание, увидев сочащуюся из обрубка мутную жижу. – Не его!
- Но от эльфа в логове Шебы не будет никакого проку! – возразил Карфуд. – Сражаться он не может. Творить заклинания тоже. Он даже оружие наше нести неспособен.
Тессали, неподвижно лежавший на земле, ничего не сказал.
- Я ее… не приму! - трассонец протянул демону руку, демонстрируя татуировку. – Я… лучше… умру, - на этот раз Джейк не стала напоминать Потерявшему Память Герою, что он уже мертв. Подавшись вперед, она коснулась губами шеи трассонца и прошептала.
- Мы умрем вместе, Зоомби.
- Это не понадобится, - отпустив свою перепуганную жертву, Карфуд потянулся к заплечному мешку и достал из бокового кармана почерневшую ладонь. – Сгодится и она.
- Рука? – задохнулся от удивления Серебряный Ветер.
- Кажется, это все, что у нас есть, - Карфуд передал конечность бариауру. – Полагаю, ты владеешь заклинанием увеличения?
ИМЯ
Во сне трассонец видит две обгоревшие руки с длинными черными ногтями, холодные и грубые, которые гладят его обнаженное тело – сначала щеки, потом шею, плечи и подмышки. Они спускаются вниз по животу до бедер и, обласкав место темных сплетений и еще более темных страстей, касаются ног – сначала колен, потом ступней и пальцев. Сыпящиеся с них черные ошметки обнажают пеструю розовую плоть; он ощущает, что там, где ладони дотрагиваются до него, кожа вздувается, источая гнилостный аромат, и на ней возникают продолговатые шипастые коконы. Увеличившись до размера дыни, эти коконы наливаются изумрудным и золотым, алым и черным и начинают ритмично пульсировать, словно сердца. Тяжесть сочащихся ихором оболочек настолько велика, что Потерявший Память Герой не в силах пошевелиться. Он не может сесть, чтобы взглянуть на себя, не может двинуть даже пальцем, чтобы стряхнуть с тела эти зловонные пузыри.
Прелесть снов в том, что они открывают нам истину, не давая понять, реальна она или нет – по крайней мере, насколько я слышала. Так ли это, я не знаю – если, конечно, мое существование само по себе не является бесконечным ночным кошмаром. Прошло так много времени с тех пор, как я позволяла себе уснуть, что я уже не помню, каково это – видеть сны или хотя бы просто отдыхать. Я всегда обязана оставаться настороже, ведь в любой момент один из богов может попытаться взять штурмом мои бастионы; я всегда должна наблюдать за теми, кто приходит и кто уходит, ведь каждый из них способен оказаться шпионом, который распахнет мои врата. Заснуть означает сдаться, ведь тогда враги явятся в Сигил и одержат надо мной победу.
Это верно и в отношении трассонца; пока он спит, отрешась от опьянения и боли, к нему пришла его погибель. Положив его голову себе на колени, она прильнула к нему, заключила в нежные объятья и, лаская, прижала к себе. Именно ее руки и видит он во сне. Своими легкими прикосновениями она один за другим делает видимыми коконы, медленно зреющие и наливающиеся тяжестью с того момента, как Потерявший Память Герой оказался в Сигиле.
В его сне запястья черных ладоней удлиняются, переходя в руки цвета слоновой кости и открывая взору плечи и тело обнаженной женщины. Груды тяжелых коконов мешают трассонцу разглядеть что-то еще, но и этого достаточно. Фигура этой женщины воистину божественна, кожа её подобна шелку, а звенящий голос сладок, словно переливы флейты.
Медленно к нему возвращается память. Ужасающий болевой шок, испытанный им, когда Карфуд отсек превращенную в кирпич ступню, невыносимое жжение, сопровождавшее процесс приращения почерневшей руки к лодыжке, захлестнувшую его волну агонии и скрытые тенью пальцы Джейк, что впивались в его плечи в попытках удержать на месте.
- Д… Джейк, - он пытается повернуть голову, чтобы взглянуть ей в лицо, но раздутые пульсирующие коконы мешают ему это сделать. И все же сквозь приглушающую пелену страданий и вина ему кажется, что ее кожа выглядит как-то непривычно. – Джейк? Это я, Зомби.
- Зомби? Не говори так, прошу! - этот женский голос знаком ему, но принадлежит он вовсе не тифлингу. – Ты вовсе не мертв, любовь моя.
Его винная женщина!
Она кладет ладонь на щеку трассонца. На ощупь её руки по-прежнему кажутся жесткими и шелушащимися. Ее колени смещаются. Она наклоняется к нему, и ее грудь сдавливает покрывающие его тело вздутые коконы.