Несколько раз она звала:
— Лёлька! Да иди скорей!
Наконец Лёля пришла в ванную и сообщила:
— У меня чистые.
— Ну, если чистые… — неуверенно сказала Ната.
Так Лёля и не вымыла руки перед обедом.
Часом позже Ната приказала:
— Лёля, говори тише! Игорёк засыпает. Слышишь — бабушка его укладывает?
Лёля даже не повернула головы и вдруг начала распевать:
— Перестань!
Лёля запела громче:
— Ты нарочно?! Вот какая противная! — И Ната замахнулась на Лёлю.
— Бабушка, она меня бить хочет! — тоненьким жалобным голосом закричала Лёля.
Ната поскорей зажала ей рот рукой.
— Да ты, и правда, разбудишь Игорька!
В это время вошла бабушка, совсем сонная. Её всегда клонило ко сну, когда она укладывала Игорька.
— Вот какие хорошие девочки, дружные, — обнявшись стоят! — зевая и прикрывая рот рукой, проговорила бабушка.
Девочки расхохотались.
— Не расслышала бабушка, как ты завопила, — шепнула Ната Лёле и подмигнула ей.
Лёля опять засмеялась. Потом предложила:
— Давай в школу играть!
— Давай! — согласилась Ната, а сама подумала: «Вот тут-то я и начну её воспитывать».
Они живо нарезали ножницами бумажных листочков, сделали из них маленькие тетрадки. Кукол посадили в ряд на диван, тетрадки им на колени положили.
— Сейчас начнётся урок, — объявила Ната.
— Да, сейчас начнётся, — отозвалась Лёля. — Я буду учительница.
— Ну, уж нет! — замотала Ната головой. — Ты — учительница! Скажет тоже! Да ты ещё за партой ни разу не сидела. Ты и не видела, как детей учат, а я видела. Учительницей буду я!
— Нет, я буду учительницей! — упрямо сказала Лёля.
— Нет, не будешь! Ты младше меня, учительница не бывает младше.
Лёля подумала, прищурилась и проговорила медленно и отчётливо:
— А ты хуже меня читаешь! Учительница — нельзя, чтобы хуже читала.
Ната растерялась. Ведь и правда, Лёля лучше её читает. А разве можно себе представить, чтобы Надежда Ивановна читала хуже первоклассниц? Нет, такого быть никогда не может.
Стоит Ната и косичку кусает.
— Я буду учительницей, да? — спросила Лёля.
Ната затрясла головой:
— Нет, нет!
И думает: «Как же я её тогда воспитывать буду? Разве ученики учительниц воспитывают?»
— Не хочу я в школу играть! — крикнула Ната, повернулась и выбежала из комнаты.
Влетела она в папин кабинет, забилась с ногами на кушетку, в самый угол, и расплакалась.
Сидит и плачет. Чего-то там, слышно, бабушка и Лёля вдруг громко заговорили. Доносятся голоса, а слов не разобрать. Вон Лёля засмеялась… Весело им почему-то, а что она, Ната, плачет, — им всё равно.
Ещё больше заплакала Ната, глаза зажмурила, а слезинки так и катятся из-под сжатых век.
И вдруг слышит она над собой голос до того знакомый, до того хороший, что и сказать невозможно:
— Натулька моя! Ты почему ревёшь? Что случилось?
Открыла Ната глаза. Папа над ней стоит!
— Папа! Папа! Папа!
Папа её на руки поднял, как маленькую, потом сел на кушетку и Нату рядом с собой посадил.
— Откуда ты взялся? — тараторит Ната. — У тебя щёки небритые. Мама ещё на работе. Она и не знает, что ты приехал. Подумай! А мы и тоже не знали, что ты сегодня приедешь. Ты хорошо ездил?
— Вот сорока! Сто слов в минуту, пожалуй, у тебя получается. Маме я позвонил на работу ещё с вокзала, как с поезда сошёл. А почему ты плакала? Признавайся!
— Ой, ну как же? — Ната зашмыгала носом. — Я, папа, двойку получила, потому что грязно. И тройку с минусом тоже. И потом, пап, знаешь… — Ната замялась, завздыхала.
— Ну, что ещё? Выкладывай начистоту!
— Как мне Лёлю воспитывать? Я не знаю как. Потому что она, правда, лучше меня читает. А Нина говорит: «Надо, надо, ты должна, ты ведь старшая сестра, ничего, что двоюродная».
— Это какая Нина? Это Нина Серова из твоего класса велит тебе Лёлю воспитывать?
— Да. А Лёля, знаешь, какая жадная стала, просто ужас! Из-за слона этого с Игорьком вечно… Ну, вот! И она мне нарочно наперекор делает. Я говорю: «Тише!» — а она поёт ещё громче. Про медведя без хвоста! И как же быть?
Папа подумал и сказал:
— Не огорчайся, дочка, что у тебя сразу не получилось. Постепенно, со временем ты научишься воспитывать Лёлю. Сейчас ты на неё очень не наседай со всякими приказами… А о двойках твоих, матушка, у нас будет разговор особый!