Голова моя заработала в таком темпе, о котором я и не подозревал, что так бывает. Я дословно вспомнил слова хирурга, Геннадия Александровича, который работал в госпитале одной из Африканских стран во время воруженного конфликта, а нам читал лекцию об осколочных ранениях. "При осколочных ранениях, в рану часто попадает песок, земля, сажа, частицы взрывчатых веществ, которые инфецируют раны, если её не очистить. Помните, кровь - это тоже антисептик. Берете ткань, замачиваете в крови и очищаете рану, насколько это возможно".
"Ткань! Моя футболка", -мне понадобилась одна секунда, чтобы это все вспомнить.
Притихшая Лиза спросила чуть хрипловато: - Что там? Я повторил сказаное раньше: - Ранка пустяковая, небольшой нарывчик. Ты, что, раньше не чувствовала?
- Когда ехала в поезде, у меня там побаливало, потом боль прошла. Я приподнял Лизу в сидячее положение, прижал её рукой ранку: - Держи, пока я приготовлю бинты.
Свои руки я все же испачкал в крови. Заскочил в воду, отмыл, вытащил из рюкзака нож и футболку, начал резать ленты. Вдруг Лиза засмеялась. Я подумал: - "Смеется, значит все в порядке, все обойдется." Оказалось, что вытирая руками пот, я и лицо измазал кровью. Ей это показалось смешным. а когда она выла и обзывала меня нехорошими словами, я думал, что нажил себе врага.
Заготовив сколько мог перевязочного материала, начал действовать. Прямую повязку наложить было нереально. Рискуя занести инфекцию, но помня, что кровь - антисептик, я скатал комочек из ткани и затолкал его в полость раны, края которой были надорваны. Перед этим, Лизу я вернул в горизонтальное положение, попросил потерпеть, если будет больно и больше меня не ругать, и вести себя спокойно, не дергаться. Не смотря на сложность положения, я справился. Повязку наложил (по моему мнению) неплохо. Одну ленту закрепил на талии, вторую - на ноге. Широкую пропустил через промежность и закрепил так, чтобы она не сползала. Девять месяцев практики в госпитале даром не прошли. Опыт пригодился.
***
Во время службы в Армии, у нас ежегодно проходила двухдневная практика по оказанию первой мед. помощи пострадавшим. И на последнем году моей службы пришло указание: - Подготовить в подразделениях нештатных санинструкторов из солдатского состава. (Мы ведь служили за границей СССР). Отбирали добровольцев. я однажды случайно попал в Армейский госпиталь, мне там понравилось и я вызвался добровольцем. очень быстро освоил это дело и меня (с моего согласия) оставили в качестве санинструктора оставили дослуживать до дембеля.
Лиза окончательно успокоилась, когда убедилась, что дело не так плохо и она самостоятельно может передвигаться. Но я понимал, что нужно, как можно скорее оказать более существенную помощь и как можно скорее переправить её в мед. пункт. Короче - привели мы себя в относительный порядок, я уложил Лизу на наш "плот" и стал буксировать к берегу. Пока плыли через протоку, Лиза подгребала рукой и молчала. акогда я потащил "плот" по мелководью она перешла на обвинение Катьки.
- Это Катька, зараза наврочила. Надо было ей ляпнуть.
- И что она ляпнула? - спросил я.
- Вчера вечером я пришла в номер - её не было. Я уснула и не слышала, когда она пришла. Ночью поднялась собираться, стала застилать кровать, Катька проснулась, спрашивает: - Ты куда собираешся? Я говорю: - Иду на островс Костей.
Она так громко зевнула и мне:
- Все ясно. Девушка пошла сдаваться. Давно пора.
- Ну, я её послала...
- Она мне вдогонку: - Учти, малой кровью не отделаешся, прийдешь - поляну накроешь - отметим прощание с детством.
- Ну, придумала, как в воду плюнула.
Чтобы отвлечь её от этих мыслей, я спросил:
_ А что же сделала с Лизой "Милая Викения"? Ты не рассказала.
- Сделала она многое, Я и не подозревала, что так получится. Под её руководством мы ставили пьесы классиков русской литературы, а меня лично, она настроила читать отрывки из произведений Чехова, Толстого, Тургенева и прочих писателей. Некотрые отрывки я пересказывала по памяти. А Викения все время исправляла мое произношение. И так, почти четыре года. С её подачи, на всех институтских мероприятиях я была прима-чтец. И стала терять Полтавский говор. Этот я потом ноняла, когда над моими украинскими песнями стали подсмеиваться студенты. Викения - полуэстонка, полудатчанка, делала из меня "русскую". Со временем, я заподозрила, что она была несчастной женщиной. Родилась и вырослав Эстонии, училась в Ленинграде; замуж вышла за этническогофинна, когда ей было уже затридцать. По словам Эмили, она долго училась. Изучала педагогику, филологию, экономику. Она хотела учить других, но по сути - я была у неёединственной ученицей. О себе она почти ничего не рассказывала. Она так и не сказала, почему у неё нет детей. А про мужа: он исчез из моей жизни. И не стала ничего пояснять. Но считалось, что она замужем - в паспорте стоял штамп. А я пытаюсь говорить как все, прислушиваюсь, но пока не получаеться. Мэни катька зауважила у Харькови, кажэ: "Шось я тэбэ не впизнаю, подруга, ты балакаешь по нашому як эмигрантка з Канады, з якымось чудернацькым акцэнтом".