Анджи сидела в отдельной кабинке модного ресторана неподалеку от офиса и, доедая салат, просматривала «Уолл-стрит джорнэл». Ленч был для нее редкой роскошью. Рис – в те времена она только мысленно могла называть его по имени – обычно загружал ее так, что на подобное расслабление просто не хватало времени. Двухдневная деловая поездка в Даллас дала ей передышку – одну из очень немногих за четыре месяца работы в компании. То есть она, разумеется, не бездельничала в офисе. Просто без постоянных инструкций Риса она могла и выполнять работу, и выкраивать время для ленча. Работая так напряженно последние месяцы, она все же еще не приобрела двужильности своего работодателя. Ей иногда требовался отдых. Ему, по всей видимости, – нет.
Ее внимание привлек знакомый голос из-за цветного стекла, отделявшего кабинку от соседней. Дала, одна из секретарш, говорила достаточно громко.
– Ты слышала, новый инженер сегодня закинул удочку к заместителю диктатора?
Ответный смех был ей тоже знаком – Гей Вебстер из вычислительного центра.
– Бедняга. От него что-нибудь осталось?
– Совсем немного. Говорят, он еще трясется. И уже никогда не приобретет прежний цвет лица. Белый как мел.
– Обморозился, наверно. Как можно быть такой роскошной снаружи и такой ледяной и жесткой внутри – это выше моего понимания.
– Хочешь посмеяться? Когда мистер Вейкфилд взял ее, я подумала, что она его любовница. Мало ли девочек получают официальное жалованье за неофициальные труды? Но тут я дала промашку. Похоже, ни Вейкфилд, ни Сен-Клер не испытывают нормальных человеческих чувств. Они холодны друг к другу так же, как ко всем остальным. Они вообще, наверно, сексом не занимаются. Ни с кем.
Гей снова рассмеялась.
– Думаю, так оно и есть. Но если возможно существование идеальной пары – они бы ее составили. Железобетонные зануды-одиночки. И ведь не скажешь, что они так уж неприступны. Оба вполне любезные с сотрудниками, если, конечно, все в порядке. Но… брр. Одно слово – лед.
На тарелке оставалась, наверно, еще треть салата, но у Анджи вдруг пропал аппетит. Отодвинув тарелку, она взяла сумочку, аккуратно сложила газету и встала. Движение привлекло внимание женщин за стеклом. Анджи заметила, как испугались обе сотрудницы, узнав ее. Она холодно кивнула.
– Привет, Гей. Привет, Дала. Приятного аппетита.
И ушла, не дожидаясь ответа, неторопливо и с высоко поднятой головой. Ей доставляло некое удовольствие сознание того, что никто не догадался бы по внешнему виду, как больно ей сейчас.
Железобетонная. Одиночка. Лед. И это ведь о ней. В памяти проснулось эхо голосов из прошлого.
– Эй, Анджи-Бражница! Где твоя чудная улыбка?
– Анджи, ты такая шутница! Ты когда-нибудь бываешь серьезной?
– Анджи, что-то скучно стало. Выдай что-нибудь из своих баек. Посмеяться охота.
– Господи, Анджи, как я тебе завидую. Красивая, богатая, все тебя любят. Везет же людям!
Везет же людям! Анджи сдержала злой, неженский смех, загоняя старенький седан в свою личную парковку на автостоянке «Вейк-тек». Как все изменилось. Как изменилась она! Поворачивая ключ в дверце помятого старенького автомобиля, она мимолетно вспомнила красную спортивную машину-леденец. Да, все сильно изменилось.
До конца дня она очень старалась не думать об обидных словах сотрудниц. День перешел в вечер, а она все шуршала бумагами, изучала цифры, штудировала корреспонденцию. Уйдет она не раньше, чем подготовит все к завтрашнему возвращению Риса.
Рис. Если может существовать идеальная пара – они бы ее составили. Слова Гей беспрестанно колотились в мозгу. Последние месяцы Анджи так старалась не признаваться себе в непреодолимом влечении к своему работодателю. Не всегда это было легко. Не раз встретившиеся глаза, случайное прикосновение, краткий момент сопереживания ослабляли защиту, заставляли ее трепетать от совершенно ненужного восприятия Риса Вейкфилда как мужчины. Да, ей всегда удавалось сохранять дистанцию. Не настолько она еще оправилась от старых ран, чтобы позволить себе даже намек на другие отношения. Нет, она не намерена становиться любовницей своего сложного, блестящего, непостижимого шефа.
Не то чтобы здесь следовало чего-то опасаться, мрачно подумала она. Временами она задавалась вопросом, замечает ли Рис вообще, что она женщина, – хотя так вроде бы оно и лучше. Просто она была избалована общим восхищением, как благодаря своей внешности, так и благодаря богатству и положению в обществе. Ее непоследовательное женское «я» получало известное удовольствие от попыток ухаживания со стороны некоторых сотрудников-мужчин, хотя вскоре ледяные отказы отвадили самых пылких ловеласов. Теперь разве что какой-нибудь новичок осмеливался сделать попытку. А ей так этого хотелось.
Хоть причины, по которым сама она стремилась к одиночеству, были вполне объяснимы, Анджи никак не могла понять, отчего о таком привлекательном и вроде бы вполне здоровом мужчине, как Рис, говорят, будто он ведет почти монашеское существование. Он всегда приходил в офис первым и уходил последним – в будни, выходные и праздники. Если он и встречался с кем-нибудь, Анджи просто не могла вообразить, когда.
Она с излишней энергией захлопнула папку. Ей нет никакого дела до жизни и друзей Риса Вейкфилда, сурово напомнила себе она. У нее есть масса работы и еще больше собственных проблем.
Покончив с делами, она взяла сумочку, готовясь уходить. Ощущая изрядную растрепанность чувств, достала зеркальце, чтобы проверить скупой макияж и аккуратно подколотые волосы. Что-то заставило ее долго всматриваться в неулыбающееся лицо. Но когда у отражения задрожала полная нижняя губа, она этого не заметила, потому что глаза заволокла пелена неожиданных и ненужных слез. Сунув зеркало в сумочку, она уронила лицо в ладони и разрыдалась.
Рис стоял в дверях и, хмурясь, смотрел на печальную фигурку за столом. Она не услышала, как открылась дверь, и он уж было подумал, не уйти ли так же незаметно. Впервые за четыре месяца совместной работы он видел Анжелику Сен-Клер беззащитной и даже несчастной. И впервые в жизни Рис Вейкфилд боролся с желанием взять женщину на руки и просто держать, бормоча какие-то успокоительные слова.
Это было настолько непривычно и дико, что он растерянно нахмурился. Какие успокоительные слова? Если бы даже хватило глупости попытаться, он просто не знал бы, что сказать. А она решила бы, что он сошел с ума. Она не из тех женщин, что любят поплакаться в мужское плечо. Она сама сумеет справиться со своими проблемами. Разве нет?
Он кашлянул.
Анджи вскинулась и развернулась к нему, инстинктивно потянувшись рукой ко рту. Но тут же опустила руку.
– Ой, я… вы меня испугали, – довольно бессмысленно пролепетала она. Потом заставила лицо сложиться в обычное бесстрастное выражение, так что лишь в фиалковых глазах остались следы печали. – Я ожидала вас только завтра.
– Я хотел захватить кое-что домой по дороге из аэропорта, – ответил он и неловко спросил:
– Что-то… гм… что-то случилось, мисс Сен-Клер?
Ее улыбка была ослепительной и явно фальшивой.
– Разумеется, нет, мистер Вейкфилд! Что вы хотели взять?
– Папку Гарвера. Она у вас?
– Да, сэр. Что-нибудь еще?
Принимая папку, он продолжал рассматривать ее. Высоко подняв голову, она встретила его взгляд с ничего не выражающим бледным, но спокойным лицом.
– Нет, это все, – сказал он, помолчав. – Уже поздно. Почему вы не идете домой?
– Я как раз собиралась, – сказала она, вставая и беря сумочку. – Доброй ночи, мистер Вейкфилд. До завтра.
– Доброй ночи, мисс Сен-Клер. Спокойного сна, – вырвалось у него.
Если необычное пожелание и удивило ее, это никак не проявилось.