– Да?
– По-моему, папа хотел сына, а родилась я. Но я же не виновата...
Вернее... Все дело в том, что мне совершенно неинтересно то, чем он занимается, вернее даже, мне неприятны люди, с которыми он имеет дело, мне противны их лесть, спесь, неискренность... Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на неискренних, жадных, себялюбивых.
– Откуда ты знаешь про краткость жизни?
– Я не знаю. Я это чувствую. – На мгновение Дашино лицо сделалось замкнутым и почти несчастным. – Мне было всего четыре с половиной, когда умерла мама. Поэтому для меня она осталась совсем молодой. И папу я даже очень хорошо понимаю: он так и не женился больше, и все связи его были кратковременны и необязательны. А ведь ему, наверное, очень хотелось, чтобы его любила какая-нибудь хорошая женщина, любила просто так, за то, что он есть... Но он боялся поделиться частью своей любви с кем бы то ни было, чтобы не обделить меня... И что получилось? Порой мне кажется, он просто-напросто разучился любить. Совсем. – Даша вздохнула. – Нет, не знаю, что со мною происходит. Не знаю. Я тебе еще не надоела?
– Нет.
– Значит, скоро надоем. Очень боюсь быть навязчивой и, наверное, оттого становлюсь такой. Мои однокурсники...
– Сколько тебе лет, Даша?
– Семнадцать. Школу я уже год как закончила. – Девушка вздохнула. – Моя беда в том, что я не вписываюсь в возраст. Мне совершенно неинтересны дискотеки, наряды, карьера. За границей мне скучно, у нас – маетно. Хотя... – Взгляд девушки стал удивленно-беспомощным. – Вот странно, я сейчас счастлива. И я знаю, что этот день я буду помнить всегда. И шелест дождя по листьям, и комнату, и картину на стене. Только море на ней какое-то суровое. А я люблю когда оно сонное, ленивое, томное, как уставшая от любви женщина. – Даша потянулась всем телом, улыбнулась. – Хочу вина.
– Вина у меня нет.
– У меня есть. Еще целая бутылка.
– Из папиных погребов? Дашины глаза потемнели.
– Ага. А еще там – пшеница россыпью, серебро кубышками, баксы пачками и золото в слитках! Почему ты хочешь меня обидеть?
– Извини, – искренне смутился Олег. – Я совсем разучился общаться.
Даша закрыла лицо руками:
– Это ты извини. Сама хороша: бросаюсь на тебя, как дикая кошка из дикого леса. – Девушка легко соскочила с дивана, прошлепала босыми ногами к столику, наклонилась, вынула из сумки бутылку, вернулась, запрыгнула под одеяло:
– Открывай.
Олег не без труда справился с пробкой.
– А бокалы?
– Не нужно никаких бокалов. Так вкуснее. – Она сделала глоток, передала:
– Будешь?
Олег отрицательно покачал головой.
– Ну и как знаешь. А музыка у тебя есть? Только что-нибудь ласковое.
Олег нагнулся с дивана и нажал клавишу стоявшего рядом кассетника. Мелодия была простой.
Переживем еще одну влюбленность
И станем старше ветреных оков -
Весенних душ сиреневую склонность
Махнем на звон утерянных подков,
И обретем покой и постоянство,
И обменяем сны на миражи...
Не по годам мне грустное гусарство
И забытье из предрассветной лжи.
А все же жаль всего, что не случилось,
Не состоялось или не сбылось,
И ваша отстраненная немилость
Не перейдет ни в сдержанность, ни в злость.
Ну что ж – спешу я дальше по рассветам,
По ласкам волн, по шороху листвы,
И может быть, льняным лукавым летом
Меня полюбит кто-то, но не вы...
Переживем... переживем. [8]
– Простые слова, – зачарованно произнесла Даша. – Все в этой жизни, о чем нельзя сказать просто – совершенно не важно, правда?
– Правда.
– "Ты у меня одна, словно в ночи луна..." [9] – напела девушка. – Помнишь эту песню?
– Да.
– Ее сейчас совсем не знают. И не поют. Жалко. Мои ровесницы склонны усложнять себе жизнь, думая, что упрощают ее. «Девочки бывают разные – черные, белые, красные...» Может быть, кто-то и желает «заморочиться» и вести себя этакой заборной доской, бесчувственной и звонкой, которой все – «по барабану» и «об стенку горох», боясь очаровываться, чтобы не потерпеть разочарований и защищаясь от жизни... А на самом деле каждая мечтает втайне о том, чтобы стать для кого-то хоть лучиком звезды... «Можешь отдать долги, можешь любить других, можешь совсем уйти – только свети, свети...» – Даша погрустила, повернулась вдруг к Олегу:
– Я тебя не раздражаю?
– Нет. С чего?