Выбрать главу

Из Лондона мы полетели на юг, в Португалию. Лиссабон лежал в развалинах после сильного землетрясения. Там я увидел…

Дюфресне говорил дальше, но Пола, который знал этого человека только понаслышке, постепенно стало охватывать чувство, что, несмотря на то, сколько правды заключалось в словах этого космонавта, в сумме они были совершенно излишними и совершенно ненужными — просто пустые звуки на полях больших событий, которые будут развиваться своим предначертанным путем. У него было ощущение, что глаза-иллюминаторы смотрят на все это с язвительной иронией или же холодно и безразлично, как глаза пресмыкающихся обозревают родной им пейзаж. Директор начальной школы слушает, но не слышит своего ученика, несмотря на то, что тот говорит чистую правду.

Очевидно Пол не ошибся в своих предположениях, потому что, совершенно неожиданно, без малейшего предупреждения все исчезло, уступая место уже знакомой ему, ярко освещенной кабине, пол и потолок которой были теперь зелеными. Тигрица стояла среди цветов у серебристого пульта управления.

— Все напрасно, — сказала кошка, — они не приняли во внимание нашу защиту. Садитесь в свой корабль и возвращайтесь на Землю. Быстро! Я отсоединяюсь, как только вы сядете в Бабу Ягу. Благодарю за помощь. До свидания, Дон Мерриам, и удачи! До свидания, Пол!

В зеленом полу поднялся круглый зеленый люк. Дон, не говоря ни слова, направился туда.

Пол посмотрел на Тигрицу.

— Быстро! — повторила кошка.

Мяу неуверенно придвинулась к Полу. Он наклонился и взял ее на руки. Идя к люку, он гладил серый мех. Но вдруг Пол остановился и повернулся:

— Я никуда не пойду! — сказал он.

— Ты должен, Пол! Твое место на Земле. Поспеши!

— Я отрекаюсь от Земли и от моей расы, — покачал головой Пол. — Я хочу остаться с тобой. — Мяу вертелась у него на руках, пытаясь вырваться, но Пол только сильнее прижимал ее к себе.

— Прошу тебя, уходи! — Тигрица умоляюще смотрела на человека, смотрела прямо в глаза. — Мы не можем быть вместе!

— Я остаюсь, слышишь! — заявил он ей таким громким и гневным голосом, что Мяу испугалась и начала царапать ему руки, пытаясь освободиться. Пол судорожно прижимал ее и говорил:

— Остаюсь, даже как твой талисман! Понятно?

— Ты не можешь остаться здесь даже в качестве моего талисмана, — печально произнесла большая кошка. — Для этого разница между нашими разумами слишком мала. Убирайся ты, глупец!

— Тигрица! — жестко произнес он, глядя в ее фиолетовые глаза. — Ты говорила, что сегодняшней ночью переспала со мной, главным образом, из-за скуки и жалости. Действительно ли только поэтому?

Тигрица с яростью посмотрела на него, словно доведенная до крайности. Неожиданно она, словно молния, прыгнула вперед, выхватила из рук Пола Мяу и с размаху ударила его по лицу. Когда она отвела лапу, на щеке Пола остались сантиметровой длины ярко-красные следы от трех когтей.

— Получи! — рявкнула она, обнажая клыки. Пол сделал шаг назад, потом следующий и оказался в металлической трубе. Искусственная сила тяжести втащила его внутрь. Находясь уже в состоянии невесомости, он посмотрел наверх и увидел рассерженную мордочку Тигрицы. Кровь, текущая у него по щекам, собиралась каплями в воздухе.

Зеленый люк закрылся.

42

Члены симпозиума въехали на территорию Ванденберга без препятствий, но и без фанфар. Их прибытие было совершенно лишено романтизма, словно прибытие рабочих на завод в ночную смену.

Ни возле металлической сетки, которая еще недавно находилась глубоко под водой, ни возле высоких ворот, теперь широко раскрытых, никого не было. Собственно, члены симпозиума не увидели ничего примечательного, кроме десятидюймового слоя грязи. Большая часть прибывших миновала ворота пешком, чтобы не перегружать машины.

Хантер вел машину, на заднем сидении которой, едва помещаясь, лежала Ванда. Она тяжело, хрипло дышала. Даже ругань Войтовича не сдержала нового сердечного приступа.

Фургончиком управляла миссис Хиксон, поскольку Билл Хиксон хотел наблюдать за планетами — Странником с мандалой на диске и Новым, неукротимо приближающимися к зениту; она же была сыта по горло этими астрономическими чудесами. Миссис Хиксон сидела в кабине одна. Дед хотел остаться с ней, но она прямо сказала ему, что машина является собственностью ее мужа, что она, мисс Хиксон, не желает такого общества, да и вообще от деда невероятно воняет.