'Как было хорошо. Спокойно. Жил – не тужил. А работа, какая… Просто сказка'.
И тут меня словно ударило. Как я забыл! 'Зверь'! Хотя вспомнить о нем должен был сразу, ведь он являлся единственным вещественным доказательством моей преступной деятельности, в которой меня могла обвинить корпорация. Громкие слова, но, скорее всего, такую оценку дал бы обвинитель на суде моим действиям, если бы тот состоялся. Все началось с того, что нашей лаборатории предложили рассмотреть для практической разработки мономолекулярную нить. Химически она представляла собой цепочку атомов углерода, сцепленных между собой и представляющих единое целое. Нить настолько тонкая, что практически невидима, зато легко проходит сквозь любые молекулярные соединения, а если говорить по-простому, то может резать с одинаковой легкостью, как лист бумаги, так и ракетную сталь. Она всем хороша, за исключением одного минуса. В природе не было материала, который мог бы долго и надежно удерживать ее, рано или поздно, но крепежный материал разрезался самой нитью. Но исследования постоянно продолжались. И когда, наконец, химикам корпорации вроде бы удалось справиться с этой задачей, экспериментальный сплав передали нам для полного апробирования. После полутора месяцев исследований мы вплотную подошли к решению проблемы, и в последний момент нам объявляют, что тему у нас забирают. Без всякого объяснения причин. Моя докладная записка, как мера протеста, ничего не принесла мне, кроме жесткого разноса в кабинете у начальника. Чувство несправедливости по отношению к себе и к нашему труду в целом, дали мне силы и смелость пойти против правил установленных всемогущей корпорацией. В тайне ото всех, я начал работать на себя, параллельно моей основной деятельности. За это время я потерял два килограмма живого веса, сто раз проклял себя за безумную идею, заставившую меня идти по лезвию ножа, но в результате 'Зверь' все-таки появился на свет. Он был задуман и исполнен, как нож с выкидным лезвием. Форма ручки ножа представляла собой фигурку ящерицы и в целом смотрелась как грубовато сделанная детская игрушка, если конечно не считать его убийственно смертоносной начинки. Внутри ручки находилась свернутая в спираль мономолекулярную нить, длиною в десять сантиметров. Она выскакивала и пряталась из пасти ящерицы, откликаясь на голосовую команду 'Зверь – нож', настроенную на звуковой тембр моего голоса. Практически нить – лезвие можно увидеть только при специальном освещении, в обычном свете она была невидима, становясь от этого втрое опасней. По окончании работы у меня мелькнула мысль покаяться в своих грехах и отдать 'Зверя' корпорации, но стоило мне заглянуть в свой экземпляр контракта, и пройтись по пунктам, которые я нарушил за время своей 'нелегальной' работы, как она сразу пропала. Неделю я осторожно и скрупулезно уничтожал все, что могло иметь отношение к моей 'тайной' работе, затем месяц готовил операцию по выносу 'Зверя'. И только когда он оказался в специально оборудованном тайнике в моей квартире, наконец, я мог вздохнуть свободно.
'Неужели из-за него?! – вспыхнула запоздалая мысль. Но тут же погасла. – Не может быть. Нож у меня уже четыре месяца…. Столько времени выжидать…. Нет. Это не в правилах СБ'. Мысли, вытащив меня из воспоминаний, вернули к действительности.
'Не о том думаешь, парень. Надо думать о том, что тебя ожидает, когда твоя двойная жизнь выйдет наружу! Как я понимаю, сначала установят слежку. Определят круг знакомых. Обыщут квартиру. Что еще…. Эх! Не спросил у Фей, когда было затребовано мое досье. Скорее всего, сегодня, но начать разрабатывать меня могли и раньше. Накинем еще сутки. Насколько плотно служба безопасности взялась за меня? Счет может идти на сутки, а может и на часы. Черт! Все так и бросить?! Бежать?! Будь оно все проклято!'.
Мне до жути не хотелось верить, что для меня все кончено. Не хотелось и все! Но мое фальшивое прошлое, словно камень на шее, тянул меня ко дну.
'Никому не мешаю. Тихо живу. За что мне все это?! – легкий приступ истерики встряхнул меня, вывел из расслабленного состояния, вернул логичность и жесткость мыслям. – Не время расслабляться! Ты, Дэвид, давно уже не мальчик, которого пинками, как нашкодившего щенка, выгнали из университета. Изменилась жизнь, изменились ценности. Теперь меня так просто не возьмешь'.
Став снова самим собой, я приступил к обдумыванию своих последующих практических передвижений и действий, с учетом возможной слежки.
'Немного гуляю для маскировки. Потом иду домой. В тайнике забираю три тысячи кредитов и 'Зверя'. Как знал, что рано или поздно пригодятся. Но что делать с пятью тысячами на счету? Всю сумму снять, наверно, не получиться. Привлеку излишнее внимание, а может, даже спровоцирую свой арест. А вот тысячи полторы будет в самый раз. Теперь делаем вид довольного жизнью человека… и пойдем'.
С легкой улыбкой на лице, а сам внутренне сжавшись, как пружина, я вышел из бара. Лениво посмотрел по сторонам, как бы решая, куда лучше пойти, затем, словно решившись, двинулся к ближайшей стоянке такси, стараясь выдерживать прогулочный шаг. Мне все время хотелось обернуться, но я сдерживал себя. Правда, с большим трудом.
ГЛАВА 7
Не успела захлопнуться дверца такси, как я опрометью бросился в проулок между домами, провожаемый удивленно-любопытными взглядами нескольких прохожих, оказавшихся свидетелями столь необычного поведения пассажира такси. Их можно было понять. В их понятии люди, имеющие деньги на такси, не шныряют, как мелкая шпана по грязным подворотням.
От этого переулка начинался кратчайший путь до намеченной мною цели, имевший ряд специфических особенностей, которые должны были сбить со следа возможных шпионов, решивших последовать за мной. Проскочив мимо глухой стены автоматической прачечной, я быстро перелез через двухметровую стенку, после чего перебрался установленные в ряд контейнеры – утилизаторы. Пробежал узкий дворик, с парой пошарканных скамеек и десятком чахлых кустов, снова скользнул между домами и выскочил на параллельную улицу. Придав себе вид гуляющего зеваки я неторопливым шагом вошел в широко распахнутую дверь тотализатора. Здесь двадцать четыре часа в сутки толкались люди, делали ставки, а затем переходили от касс к экранам, чтобы потом снова бежать к кассам. С трудом, пробившись сквозь возбужденную толпу, я достиг дежурного выхода. Снова перейдя на торопливый шаг, пересек открытое пространство пустыря, раскинувшегося сразу же за черным входом, после чего затаился в густых кустах, росших на противоположной стороне. Остановился и стал наблюдать. Прошла минута. Пять минут. Никто не бежал за мной вслед. Пришло время задуматься. Где слежка? И была ли она? Ведь предположение о возможных преследователях исходило только от меня. С другой стороны, меня просто могли 'пометить', после чего спокойно наблюдать за моим продвижением. И тут снова на меня обрушились сомнения. Может, я все это себе вообразил, но тут в памяти всплыли слова Джона: '…в полном объеме'. Так проверяют, когда на человека у службы безопасности есть что-то определенное. 'Значит…, надо бежать дальше'.
Быстрым шагом, пройдя сквозь маленький парк, состоявший из трех десятков деревьев, я вышел к очередному ряду угрюмых и безликих многоэтажных домов. Ближайший из них и был моей целью. Дойдя до нужного мне подъезда, электронной универсальной отмычкой, изготовленной еще в те времена, когда я работал в подпольной лаборатории, открыл дверь подъезда. Перед тем как войти, резко оглянулся. Никого. Поднявшись по лестнице на третий этаж, остановился перед обычной дверью стандартного квартирного блока. Но обитал за этой дверью необычный человек, торговец фальшивыми документами, по кличке Черный Пупе. Торговал он ими оптом и в розницу, с официального разрешения некоронованного короля здешних мест Папаши Дугласа. Все, кто хотел получить новое имя и биографию, шли к нему. Пупе был глубоким стариком, с презрением относившийся ко всем новомодным веяниям, поэтому дверь открывал сам, на условный стук. В свое время мне пришлось передавать ему пару раз статус – карты и некоторые другие документы, прошедшие переделку в нашей лаборатории. По местным уголовным меркам он был заметной фигурой и имел статус полной неприкосновенности. Сейчас стоя под дверью, я молил бога, чтобы этот чертов старик, не помер за время, пока меня здесь не было, или не сменил звуковой код. Но на мое счастье, дверь, после короткого, но томительного ожидания, открылась. На пороге возник сам Пупе, совершенно ни изменившийся за эти полтора года. Та же густая грива всклокоченных седых волос, длинный горбатый нос, недельная щетина на щеках. Увидев меня, он сначала отпрянул от неожиданности, потом попытался закрыть дверь, но я не предоставил ему такой возможности. Сильный толчок ногой по двери распахнул ее настежь, отбросив старика к стене. Зайдя в небольшой тамбур – коридор, я аккуратно захлопнул за собой дверь.