Я спустил курок. Вспышка… брызги крови взметнулись в воздух и оросили землю. Искорёженное тело ещё несколько секунд содрогалось…
— Я не хотел этого, прости. — Мои колени задрожали, проступили слёзы. — Прости меня… — я всхлипнул, как дитя, и с криком упал возле него.
— О нет! Пожалуйста… — На его лице застыла улыбка; я не заставил его долго ждать, он ушёл к семье, ушёл туда, где его ждали.
Мне не хотелось жить, я впал отчаяние… Разве может быть мир так жесток? С трудом меня оттянули от тела Ларена, я был изнеможён, меня трясло. Всю оставшуюся часть пути я проехал на повозке, я ни с кем не разговаривал и сидел мёртвым грузом.
Через несколько дней я стал оправляться, но теперь мне было сложно воспринимать всё как раньше; я писал каждый день письма своему брату, Алексу. Изливая в каждой строке свои переживания, я хотел найти немного спокойствия и мира. Алекс каждым письмом старался вернуть меня к жизни; он прикладывал всегда разные вещи, это было приятно, в эти минуты я ценил всё, что у меня было.
Но здесь мы проигрывали, мы постоянно отступали, враг бил нас со всей силой, и каждый день превращался в ужасное испытание.
Безумие
— Эй! — закричал кто-то на раздаче обеда. — Это моё!
Я вышел из очереди, чтобы узнать, что творится, впрочем, так сделали все. У котла было два стрелка, один яростно пытался вырвать у другого полную тарелку похлёбки.
— Нет, отдай… — не выпуская из рук тарелки, хрипел второй.
— Разойтись! — заорал командор, подходя к нам.
Вдруг второй стрелок резко опустился грязным лицом в похлёбку и начал с отвратительным звуком глотать суп, при этом разливая всё из тарелки.
— А-а, сдохни! — кинулся хозяин тарелки, резко вдавил голову второго в суп и, упав вместе с ним, начал навалился на него всей своей массой. Тут же несколько бойцов кинулись их разнимать.
— Слезь с него!
— Сдохни, сволочь, — хрипел стрелок, начиная душить обидчика.
С помощью разнимающих второй смог отбрыкаться и, упав на спину, одним взмахом руки вытащил пистоль и сделал выстрел. Резко всплыло пороховое облако, и со всех сторон послышался шум доставаемого оружия.
— А-а-а! — раздался стон.
Я подбежал к раненому стрелку, он лежал в крови и одной рукой зажимал рану возле шеи.
— Тебя вытащат, потерпи, — сказал я ему, пытаясь поднять его. — Санитар!
— Тихо, я уже здесь, — спокойно ответил Джер, садясь возле раненого. — Всё, можешь идти, мы поможем ему.
Неожиданный звук рога отвлёк всех от происходящего.
— Всем собраться! Нападение! — орал скакавший в нашу сторону всадник.
Все резко ожили от оцепенения и двинулись кто куда, попутно выкрикивая слова всадника. Я быстро добрался до палатки своего отряда, где, найдя всех бойцов, повёл их к плацу. Солнце стояло высоко и сильно припекало, в доспехах было жарко, но, сняв их, я бы превратился сразу в лёгкую мишень.
— Так, это были пока что разведчики, — кричал командор, выбегая из штаба. — Стрелки, внимание! Сейчас выдвигаемся вперёд на холмы, мы должны задержать двигающуюся сюда армию врага!
От этих слов не стало легче — мы будем держать урдов, которые превосходят числом всю нашу армию, а идём мы сейчас несколькими отрядами. Мы двинулись за командором в боевом порядке, попутно поправляя на себе наспех надетые доспехи и ставя на то, кто из нас переживёт этот день. Я поставил сто злотых, которых у меня не было, так что я не могу умереть сегодня.
— Узнаю вас, капитан, наконец-то вернулись, — с улыбкой сказал мне один из солдат.
Но мне было тяжело до сих пор, я убил своего друга, с которым провёл большую часть детства. Теперь его нет, мне осталось лишь память о нём и не более.
— Быстрее, дохляки! — проорал командор, повернувшись к нам. — Нам ещё нужно успеть занять холм!
Подняв всю пыль на дороге, мы добрались до нужного места. Урды уже были на подходе, но ещё далеко для ружей.
— Дайте измерительный выстрел!
Один из солдат достал из сумки взрывную пулю и, аккуратно зарядив, начал целиться. Воздух дул резкими порывами, меняя своё направление, отчего стрелок сидел, выжидая нужный момент. Выстрел. Вдали с яркой вспышкой взорвалась пуля.