— Приятно познакомиться!
Под деревом, сонно похрапывая, сидел Ирван.
— Бедолага, — грустно вздыхая, прошептал я.
— Что с ним?
— Сходит с ума, наверно, просто не выдержал.
— Да, действительно грустно. Но война такая — жестокая и не делает выбора между людьми.
Слова были философскими и, как бы скучно ни было мне их слушать, не согласиться с ними я не мог. Мне было грустно, и камнем на душу давила смерть моего друга, я до сих пор не мог смириться с этим.
— Надо идти к лагерю…
— Вы успели разбить лагерь?
— Нет, мы обозом идём к маковым полям, — махнув рукой, ответил Феликс.
— Так это же почти под стенами Теки… — растерянно ответил я.
— Да, будем биться под столицей, но там уже собрана правительственная армия. По крайней мере, так говорят.
— Ладно, а далеко до обоза?
— Часов шесть, наверно, — почёсывая затылок, ответил Феликс. — В получасе ходьбы есть двор, там можно взять коней.
Нехитрыми перебежками мы быстро добрались до двора, где нас встретил пожилой старик с трясущимися руками и весьма весёлым лицом. Завидев нас ещё за сотню футов, он начал размахивать руками, зазывая нас к себе; пропав на секунду из вида, он вновь появился, но теперь с непонятной бутылкой.
— Выглядит неплохо, — с улыбкой заговорил Феликс. — Но нам нельзя сильно задерживаться.
Сделав по глотку явно самодельного пива, мы с огромными усилиями договорились купить у него старых кляч по дешёвке и галопом понеслись догонять обоз.
Под лучами заходящего солнца мы настигли остатки армии — никто не нёс флаги и стяги, все были подавлены. Снова поражение, снова отступление.
Дальше отступать мы не могли, нам и некуда было уже отступать.
Мы расположились в дне пути от Теки, нашей столицы и моего города, здесь мы будем стоять до последней капли крови. Вдоль маковых полей были прорыты огромные окопы и траншеи, они протянулись на много вёрст, создавая непроходимую линию обороны.
Как я выяснил, мой отряд почти полностью погиб, осталось лишь несколько человек, поэтому вновь пришлось всех узнавать. Многие были добровольцами из столицы, кто-то приехал из отдалённых частей страны, но всех объединяло желание победить врага. Я же хотел вдохновения и умиротворения, а это можно было найти у Джера — наверно, единственного человека, который сохранял спокойствие во всём этом хаосе.
— Можно? — спросил я, тихо входя в кабинет, стараясь не мешать возможной работе.
— Да, Бэрн, заходи, — с улыбкой пригласил Джер. — Мне как раз нужна свежая мысль, может, что подскажешь.
— Ох, я не поэт, — с улыбкой начал я отговариваться.
— Да ладно, каждый может быть кем хочет, ну а мне просто взгляд со стороны нужен. Вот, послушай:
«На полях Теки колышутся маки
Среди крестов, стоящих за рядом ряд,
Отмечая место, где мы лежим…»
— Хм-м, а если дальше написать: «а в небе летают ласточки...» — начал я, почёсывая затылок. — Эх, нет, не моё это.
— Неплохо, кстати, запишу на всякий случай.
Я вновь мечтал о том, что окажусь героем истории, может, эпоса или трагедии, но, снова откинув эти мысли, я погрузился в печаль.
— Ты какой-то напряжённый, Бэрн, — закончив писать, обратил на меня внимание Джер.
— Я устал, так тяжело… с этой войной многое поменялось.
— Послушай, так и должно происходить, всё меняется со временем, а некоторые события ускоряют этот процесс или наоборот дают ещё время.
Джер встал из-за стола и, обойдя его, разгрёб бумаги и присел на него.
— Главное для тебя — принять эти изменения, ведь многое будет по-прежнему.
До скорой встречи
«Привет, Алекс.
Надеюсь, у тебя всё хорошо, потому что, насколько знаю, город многие покидают, я и сам хотел бы, чтобы ты уехал куда-нибудь в безопасное место…» — я почувствовал себя неловко, когда записал эти строки. Свернув и выкинув листок с письмом, я оглядел комнату и, остановив взгляд на свечке, задумался.