Мысли поэта, как обычно, возражений не вызывали, но стойкое пренебрежение к рифме и все та же путаница с размером снижали общее впечатление.
Владимир вновь выручил сослуживца. В своем письме он отметил, что за последнее время автор вырос и набирает силу. Важность поднятых им вопросов бесспорна, что выгодно его отличает от многих собратьев по перу. Осталось преодолеть отставание в вопросах формы. Это можно сделать, а как это сделать, учит сам поэт — «самозабвенно трудясь». К этой плодотворной позиции ничего не остается добавить.
Малинин долго благодарил, сказал Владимиру, что он прогрессирует ничуть не меньше, чем автор стихов. Они расстались, довольные друг другом.
Безусловно, важным был визит к профессору, у которого Владимир защищал диплом. Профессор посулил ему дать письмо к московскому коллеге, тому самому, с кем Владимиру предстояло встретиться на предмет поступления в аспирантуру. К профессору Владимир относился почтительно, что в ту пору с ним случалось не часто: правила игры пиетет исключали. Но профессор завоевал уважение. Во-первых, он очень много знал; во-вторых, явно отличал Владимира, что свидетельствовало в его пользу. Владимир называл его про себя стариком, хотя Станиславу Ильичу Ордынцеву было немногим больше пятидесяти и он всего год назад как женился на своей недавней студентке. Это событие не прошло незамеченным и в течение, по крайней мере, двух месяцев обсуждалось достаточно интенсивно.
Жил он на тихой улице в старом доме. И в квартире его был этот запах ветшающего и рассохшегося — он шел от мебели, от книжных полок, от скрипучих, стершихся половиц. Несмотря на жаркий ослепительный день, в комнатах было темно и прохладно, защищающие от солнца шторы были плотно сдвинуты, лишь слегка колебались, когда по ним пробегал ветерок. На древних креслах белели чехлы. От всего этого — от недостатка света, от чехлов, от старых переплетов на полках, тускло блестевших бронзовыми буквами, — казалось, что снаружи не полдень, а сумерки.
Владимира ожидал конверт с обещанным письмом к москвичу.
— Когда-то мы были с ним хороши, — сказал Ордынцев, — и отношения были теплыми, и мнение мое для него что-то значило. Будем же уповать на то, что он вас встретит с должным вниманием. Рекомендую я вас со спокойной душой. Человек вы способный, с живым умом.
«Слишком живым», — вздохнул про себя молодой гость, слушая, как говорит хозяин — негромко, подчеркнуто неторопливо. От такой подачи каждое слово обретает значительность и вес. «Умный не частит», — подумал Владимир, с грустью понимая, что такой стиль общения ему пока еще не доступен, — возраст быстро даст себя знать.
Вошла жена профессора с подносом в руках, черным, в затейливых цветных узорах. На подносе стояли две чашки с чаем и тарелочка с галетами.
— Угощайтесь, пожалуйста, — сказала она, ставя на стол чашки и блюдца.
У нее был низкий голос, а сама она была долговяза, угловата, передвигалась с опаской, точно боясь задеть кого-либо или стукнуться невзначай. Собственный рост ее стеснял, она превосходила им мужа, хотя сам Ордынцев был крупным мужчиной.
— Благодарю вас, — сказал Владимир, — у вас очень гостеприимный дом.
Профессорша была старше Владимира на год, может быть, на два, он к ней обратился на «вы» с некоторым напряжением. Возможно, что-то она почувствовала — вдруг покраснела, заспешила и, неловко кивнув, вышла из комнаты.
Станислав Ильич проводил ее ласковым взором.
— Молода еще, — сказал он с улыбкой.
Они выпили по чашечке чаю, и Владимир поднялся.
— Что ж, в добрый час, — сказал профессор, — молодой человек должен себя испытывать. И судьбу свою — также. Перебирать возможности. Ему нет смысла сидеть на месте. Меня сильно помотало, пока я осел.
Этот глагол будто хлестнул Владимира, он невольно поежился.
«Осесть», — подумал он, — страшное слово. За ним — неподвижность и итог. Все закончено и ждать больше нечего».
Словно угадав его мысли, профессор сказал:
— Нельзя плыть по течению. Это еще Гераклит заметил: если ты не ждешь, с тобой не произойдет ничего неожиданного.
«Экая умница», — пробормотал Владимир, выходя на полдневную знойную улицу. Было радостно от одной уже мысли, что в городе, почти по соседству, живет мудрый, всеведущий человек, который ему не отказал ни во времени, ни в поддержке.