«Да ведь дни его сочтены!» — вдруг понял Владимир.
Он сказал:
— Дайте мне ваши стихи. Возможно, удастся их напечатать.
Родион Иванович улыбнулся такой самонадеянности:
— Вам откажут.
— Там увидим. Это моя забота.
Родион Иванович разволновался. Он долго перебирал бумаги, задумывался и громко вздыхал — нелегко ему было сделать выбор. Наконец, измучившись от сомнений, протянул Владимиру длинный лист с почти графическими письменами. Они были выведены с великим тщанием.
— Вот, — прошелестел он чуть слышно.
— Наберитесь терпения, — сказал Владимир. — Я обещаю: они появятся.
У зеленой калитки он чуть помедлил, взглянул на окно на втором этаже. Он представил кровать с закругленными спинками — одна повыше, другая пониже — и Жеку, раскинувшуюся во всю ширину, взахлеб пьющую утренний сон.
«Спи спокойно, дорогая подруга», — подумал он с глухим раздражением.
Владимир сидел напротив Малинина, слушал жалобы на судьбу и посматривал через окно на улицу.
Август догуливал последние дни, не догадываясь об этом. Было так же солнечно и безветренно.
Вошел Духовитов, как всегда озабоченный.
— Вот вы где, — сказал он Владимиру, — вас там ищут. Послужите напоследок газете.
— Совсем напоследок? — спросил Малинин.
— Бросает нас, — сказал Духовитов.
— Вот так, беспощадно? — воскликнул Малинин. — На какой же день назначен ваш старт?
— На первый сентябрьский, — вздохнул Владимир.
— Дети — в школу… — пробормотал Духовитов.
— Именно так, — сказал Владимир. — Даже не подозреваете, как это точно.
В комнату заглянула Леокадия. Лицо ее было густо напудрено, вот уже два дня ее глаза то и дело были на мокром месте. Она ходила по коридорам редакции нахмуренная и напряженная, всхлипывая через краткие промежутки. С публицисткой вновь случилась история. На сей раз Владимир был неповинен, но она тем не менее обжигала молодого коллегу взглядом, исполненным укоризны. И сейчас, увидев его, Леокадия поспешно захлопнула раскрытую дверь.
— Чего хочет от меня эта женщина? — воззвал Владимир. — Чем я виноват?
Малинин мрачно пожал плечами.
— Рефлекс, — пробормотал Духовитов. — Вы принесли ей много горя.
— Но сейчас-то?..
— Говорят вам — рефлекс. Паяльников тоже вас проклинает.
История заключалась в том, что Леокадия написала отчет о встрече поэтов-земляков с поэтами близлежащего города. Отчет был написан с большим темпераментом и увенчивался духоподъемной фразой: «Пронизанная чувством ответственности за все происходящее в мире, эта яркая встреча прошла под девизом «поэтом можешь ты не быть…».
В последний момент, схватившись за голову, Георгий Богданович заменил процитированную строку соседней. Теперь финал звучал полояльней: «яркая встреча прошла под девизом: «но гражданином быть обязан…»
В редакции все воздали должное отменной находчивости шефа, однако же Владимир заметил, что подсознательный намек Леокадии на творческие ресурсы поэтов слышен и в новой — благополучной — версии. При этой реплике Георгий Богданович недовольно поморщился, а Леокадия всхлипнула.
— К вам — Николаевский, — сказал Духовитов.
— Что он принес? — спросил Владимир.
— Не знаю. Это — по вашей части.
И опытный Духовитов ушел.
— Интересно, что он будет делать в дальнейшем? — Владимир покачал головой. — Мои безумцы переходят к нему. По наследству. Таково мое завещание.
Он вышел в коридор, где его ждал Николаевский.
— Здравствуйте, Василий Козьмич, — приветливо улыбнулся Владимир. — Счастлив вас видеть. Чем порадуете?
Седовласый политик хитро усмехнулся и потряс протянутую ему руку.
— Есть идея, Владимир Сергеевич. И, по-моему, весьма недурная. На сей раз можно загнать их в угол.
— Присядем, — радушно пригласил Владимир. — Идеи нужно воспринимать сидя.
Они сели на продавленный черный диван, занимавший примерно треть коридора. Мимо них торопливо прошла Леокадия. Владимир дружески помахал ей ладонью, но публицистка лишь вскинула голову, придав добродушному круглому личику выражение независимое и надменное.
— Итак? — спросил молодой человек.
— Они, — все с той же лукавой усмешкой сказал Николаевский, — любят божиться, что хотят сохранить цивилизацию.
— Да, это они — на каждом шагу, — подтвердил Владимир.
— Вот и отлично, — Николаевский удовлетворенно покашлял в кулак. — Давайте предложим им испытание. Пусть сдадутся, если такие заботливые.