— Одна из лучших ваших идей, — с готовностью согласился Владимир. — Но есть закавыка. Тут может возникнуть довольно сложная ситуация.
Николаевский забеспокоился.
— Но какая же?
Владимир нахмурился.
— Могут сделать встречное предложение. А мы не пойдем на капитуляцию.
Николаевский встал и надел шляпу. Он был подавлен.
— Значит, они…
— Так опытные же демагоги, — Владимир грустно развел руками. — Знают, что это и наша задача — не дать пылать земному шару. Так и в любимой песне поется.
Николаевский песен не пел и не знал, но этот аргумент был убийственным. Он попрощался и пошел восвояси. У Владимира защемило сердце. Он медленно вернулся к Малинину.
— Договорились? — спросил Малинин. Владимир кивнул.
— Золотой человек, — вздохнул сотрудник отдела муз. — Я имею в виду не вас, а его. Он существует в мире логики, всегда удается его убедить. А как прикажете говорить с Настюшонком?
Настюшонок был тот самый воитель, который уже в течение года доказывал миру, что он является жертвой циничного плагиата. В плагиате им уличался автор, занимавший видное положение и потому довольно известный. Бедняга Малинин в своем ответе рискнул усомниться, что злокозненный деятель имеет доступ к творчеству Настюшонка. Тогда хлынул новый поток инвектив. Сперва Настюшонок горько смеялся над наивностью органа печати, хотя признавал, что и он когда-то был доверчив и прост душой. Надеясь на помощь молодому таланту, он послал известному человеку целый тюк своих сочинений, чем и воспользовался пират. Когда же неосторожный Малинин осмелился не принять эту версию, Настюшонок обвинил и его. Теперь потерпевшему стало ясно, что Малинин пересылает — само собою, не бескорыстно — его творения плагиатору.
Чувствовалось, что несчастный Малинин находится на грани отчаяния. Утешений Владимира он не воспринял.
— Вам хорошо, — сказал он страдальчески, — вы отрясаете прах с ваших ног, а я остаюсь с этим маньяком.
Владимир прервал его стенания:
— У меня к вам просьба, обещайте, что сделаете.
— А это в моих силах?
— Вполне. Напечатайте хотя бы однажды стихи бессребреника. — Так в газете называли Родиона Ивановича.
— Вы с ума сошли, — воскликнул Малинин.
— Нет. Я — в здравом уме и твердой памяти. Я всю ночь просидел над его стихами и привел их в кондиционный вид. Они не хуже, чем у Паяльникова.
— Прямо уж…
— Уж прямо. Прочтите. Во всяком случае, больше чувства. Напечатайте. Сделайте доброе дело. Это очень достойный человек. А бескорыстие — качество редкое. От вас, например, я его не требую. Я готов оплатить эту услугу.
— Нет, вы спятили!
— Нет, я не спятил. Я отвечу вашему Настюшонку. За собственной подписью. Он будет доволен.
Малинин подумал, потом попросил:
— Дайте-ка мне эти стишата.
Владимир достал памятный лист, полученный от Родиона Ивановича. Теперь почти весь он был густо исчеркан его редакторским карандашом. Малинин прочел и мрачно сказал:
— Понятно. Пишите ответ Настюшонку.
— Я — тебе, ты — мне, — вздохнул Владимир.
Настюшонку он написал следующее:
«Продукция обвиняемого Вами писателя так плоха, что о плагиате не может быть и речи. Не могу объяснить, чем руководствуются те, кто публикует ее, но красть такой хлам совершенно незачем. Если же за этой продукцией и в самом деле стоите Вы, то вина Ваша крайне велика, и вред, который Вы нанесли отечественной литературе, требует особого разговора».
— Больше он вам докучать не будет, — сказал Владимир, запечатывая конверт.
— А что вы написали? — спросил Малинин.
— Секрет фирмы. Но это большая радость — писать то, что думаешь. Прощайте, прощайте. Не забудьте про уговор.
Последнее посещение редактора было коротким, но душевным. Георгий Богданович пожелал успеха и заверил, что чистосердечно забыл все волнения, которые Владимир доставил.
— Но, — сказал он, — ведите себя аккуратно. Там ваши номера не пройдут. Можете ненароком обжечься. Нет, не надо мне отвечать. Я вам сказал, а вы подумайте.
— Хорошо. Я подумаю. А вам — спасибо.
— За мое терпение?
— За ваш совет.
— Ох, советовать мы все — мастаки, — грустно сказал Георгий Богданович. И неожиданно полюбопытствовал: — Вчера вы не были на стадионе? Была замечательная игра. Я отдохнул душой и телом. Верите, не собирался идти, но Майниченко меня убедил. Поклялся, что я жалеть не буду. И что вы думаете? Как в воду глядел. Все-таки он толковый малый. Тут уж без химии — знает спорт.