Впрочем, и крестьянин не тот, — если исключить стариков, доживающих век, — в нем все меньше крестьянского, не сразу скажешь, с чем он больше связан — с полем или с асфальтом. Время его изменило существенно. Сработали Перелом и Война. Миграция и машинный век.
С тем большей нежностью относился Денис к ветшающим, уходящим людям, им ведомо то, что нам неведомо, они унесут свои тайны, свой мир, а нам предстоит еще их постигнуть, да только будет ли по плечу? Это чувство возникло сперва неосознанно, с давних пор, когда в жизнь его вошла тетка, потом Михайловна с крошечной Аннушкой, с годами он перенес их на всех, кому оставался шаг до порога.
Невесела была эта жизнь! В сибирском селе девяностолетняя Комариха объясняла свою незадачливость просто: нарекатели пьяные были, счастье худо нарекли, ничего не нарекли.
О скором конце она говорила спокойно: «Что на том свете будет? Это закрыто и не дано».
Все же были и юность, и ожиданья любви. И, видно, любить она умела, говорила о муже с неутихшей тоскою, призналась, что полюбила его, еще не узнав, только прослышав, что просватана.
Наташа Круглова озабоченно ее спросила:
— Как же вы его любили, если не видели?
— И-и, милая, — улыбнулась уголками запавших губ, — когда не знаешь, любовь еще пуще. Тут ей ни удержу ни укороту.
Другая актриса, побойчей, поинтересовалась:
— Бабушка, а муж вас не обижал?
Комариха посмотрела на нее с жалостью:
— Чё ж ему меня забижать-то? Я из его рук смотрела. Мужик не баба — даром не брешет.
Причетов она знала великое множество и причитала самозабвенно — как Михайловна: не разберешь, по причету плачет или по правде.
Однако же, сколь ни обогатительна была эта деятельность, она не могла всецело удовлетворить Дениса. В известной мере то был его полигон, а точнее, его университеты. Главным делом были спектакли, он их задумал, он их выращивал в себе самом, до поры до времени он не спешил открыть свой секрет, томительный и сладкий секрет; теперь он понял: пора настала.
Признаться, я завидую всем, в ком бьется созидательный импульс. Счастливчики, им было предвестие, обжигающий ветерок, ни с чем не сравнимое состояние, когда все кажется достижимым. Оно особенно плодоносно на том перекрестке, где происходит встреча молодости и зрелости. Вот он, пик жизни, — и можешь и знаешь.
Денис вспоминал, что сам себе иной раз казался бочкой с порохом, к которой уже поднесен фитиль; мгновение — и разнесет на клочья! С организмом творилось нечто странное, — внутри все набухло и напряглось, что-то из области физиологии. Все увиденное и все подсмотренное, все услышанное и подслушанное, все прочувствованное и познанное в часы бессонной работы души соединилось и обрело форму. Казалось, что составные части естественно и без насилия плотно входят в свои пазы, не оставляя и зазорчика, все точно, прочно, на диво пригнано, на месте, изготовилось, ждет!
В это же время в его жизни свершилось важное и загадочное событие, — говорю загадочное, ибо на нем так и остался некий полог. Дело в том, что Денис женился. Он почти никогда не говорил о своем браке, нигде не появлялся с женой и всегда располагал своим временем. Расспросы были ему неприятны, и тот, кто не был достаточно понятлив, вдруг обнаруживал, что его избегают. Я сама знаю о ней очень мало. Они познакомились случайно, жили в одной и той же гостинице, «Родничок» гастролировал в этом городе, она была там в командировке. Профессия ее не ясна, но достаточно далека от театра, — статистик или экономист. Она была москвичкой, обстоятельство важное, ускорившее появление Дениса в столице и бросавшее на него некую тень. Рождались нелестные догадки об условности этого союза. Но Денис отмел их и твердо и резко, и никто не дерзнул на них настаивать. Я, прошедшая школу отца (а он не любил задавать вопросы), почти не касалась этой темы, хотя наши с Денисом отношения давали мне некоторые права. Он ценил мою сдержанность, и я это чувствовала.
Переезд в Москву, естественно, порождал новые трудные проблемы. Трансплантация театра — сложное дело. Пришлось расстаться со многими сподвижниками, и это был драматический акт. Но, видимо, способность быть мудрым включает в себя и способность к прощаниям. Те, кто склонен к излишней чувствительности, затрудняются принимать решения и, главное, претворять их в жизнь. Основа успеха — готовность к действию, этим качеством Денис обладал.