– Я заняла ее у подруги, – призналась Барбара. – И всю дорогу ехала автостопом. Я редко летаю самолетом.
Она так отважно бросилась спасать своего миллионера, но ошеломленная всеми этими роллс-ройсами, не подумала даже о том, что есть гораздо лучший способ бегства. И тем самым, быть может, приговорила их всех к гибели. Почему она не думала категориями миллионеров?
Неожиданно она озадачилась, не обмолвился ли старый ККК, говоря о двух билетах. Наверняка, он должен был иметь в виду пять! Ведь он относится к Эстер, Хелен Эстер и Бенджи, как к собственным детям.
– По крайней мере, мы взяли с собой достаточно денег? – кисло поинтересовался Кеттеринг.
– Да, сэр, мы взяли с собой все деньги из стенных сейфов, – заверила его Барбара, черпая определенные утешения в мыслях о толстых-толстых пачках банкнот, которые можно было прощупать через материал сумки.
Роллс-ройс замедлил ход. Автомобиль, который недавно обогнал их, стоял в камышах с наполовину погруженным в воду капотом, а четверо его пассажиров преграждали дорогу, размахивая руками.
Это отвлекло Барбару от размышлений.
– Не тормози! – крикнула она, хватая водителя за плечо. – Прямо!
Бенджи немного притормозил.
– Слушайся мисс Кац! – приказал старый ККК настолько охрипшим голосом, что даже закашлялся, выговаривая последнее слово.
Барбара увидела, как Бенджи прячет голову, и представила, как он закрывает глаза, нажимая на педаль газа.
Мужчины стояли неподвижно, но когда их отделяло от роллс-ройса несколько метров, прыгнули в сторону, гневно размахивая руками.
Барбара оглянулась и увидела, что один из них борется с другим, который вытащил пистолет.
Может быть, я плохо поступила? – думала она.
Но, нет, наверняка, нет!
Дэй Дэвис сидел на стойке бара и смотрел, как со свечей, которым он дал женские имена, плывут последние струйки белых восковых слез – их девичье молоко – и, как черные фитили, опадают и тонут в восковых лужах. Гвен и Люси уже догорели, теперь пришла очередь Гвин. Для Дэвиса это была тройная потеря, так как ему нужны были их тепло и свет, поскольку солнце уже зашло, а через стекла двери и окон он видел только залитый серой водой луг, который окутывала густая тьма. Он надеялся, что увидит огни далекого Уэльса, но в том направлении тоже царила тьма.
Вода прилива уже давно ворвалась в пивную – теперь она была настолько высоко, что Дэй сидел с поднятыми ногами. Медленно делая круги, по воде плыли две щепки, швабра, коробки из-под сигар и поленья. В определенный момент Дэвису пришла в голову мысль покинуть пивную. И на всякий случай он засунул в боковой карман две бутылки. Но тут же он вспомнил, что это самая точка во всей округе, что у него здесь есть веселый, теплый свет, и кроме того, он сам хорошо знал, что он не годится для того, чтобы отправиться в дорогу.
Так или иначе, но лучше всего делать вид, что ты король Канут на гробе крокодила. Еще пять сантиметров, и вода начнет спадать, подумал он и громко приказал воде, чтобы она отступала, потому что в час, или немного позже должен быть отлив.
Он глубоко втянул в себя воздух, нюхая открытую пятую бутылку, которую он держал в руке – «Кентукская Таверна», экспорт из Соединенных Штатов, и посмотрел на Элизу. Элиза задрожала и пригасла, но через мгновение неожиданно вспыхнула ярким голубым пламенем.
Оловянные рамки в окнах выгнулись под напором новой волны. Неожиданно осознав, что бар раскачивается, Дэй сделал очередной глоток теплой жидкости и со смехом закричал:
– По крайней мере, один раз шатается забегаловка, а не Дэй!
Но затем, наконец, он понял, что происходит и закричал с гордостью и волнением:
– Умирай, Дэй! Умирай! Уходи из этого мира! Но умри отважно! Умри с бутылкой виски в руке, взывая к любимой, чтобы она снова прибыла в Кардифф. Но… – он замолчал, и в очередной раз переборов в себе мелочную зависть к Дилану Томасу, продекламировал:
Не входи мирно в эту добрую ночь, Бунтуй, бунтуй, когда темнеет свет!
Как раз в тот момент, когда Элиза погасла, а над серой равниной исчезли последние жемчужные полосы света, раздался громкий решительный стук в дверь.
Дэвиса охватил дикий страх, который одновременно придал ему сил настолько, что несмотря на алкогольное помутнение, он спрыгнул в холодную воду и по пояс в воде побрел к двери.
Когда он открыл ее, то в угасающем свете трех свечек – Мэри, Джейн и Елены – увидел упирающийся в дверную раму длинный пустой скиф.
Пробираясь в воде, которая с одной стороны помогала ему удерживаться на ногах, а с другой – сковывала движения Дэй вернулся к бару. Левой рукой он сгреб три уже початые бутылки и, отступая к двери, выудил из воды две плавающие щепки.