Кругом было почти темно, но казалось, что от нее исходит свет. Ее красота была идеальной, абсолютной.
Заметила ли она меня? На мгновение ее взгляд как будто задержался на том уголке двора, где сидел я. Потом она вдруг отошла от фонтана и покинула зеленое убежище. Я выждал секунд двадцать — и опоздал. Когда я встал и пошел за ней, она уже скрылась из виду. Я обшарил весь сад, заглядывал за живые изгороди, возвращался обратно. Но без толку.
Она исчезла.
…
Назавтра в полдень я пришел в фотостудию Вальтера Бельтрами. Студия находилась на первом этаже старого дома на улице Бишоне. Помещение, где происходила съемка, раньше, по-видимому, служило каретным сараем. Вальтер побелил стены и разместил здесь свое оборудование: развесил белые полотнища, расставил треноги и зонты, протянул по полу провода.
— Входи! — крикнул Вальтер из проявочной.
Я толкнул дверь. Комнату наполнял золотистый свет. На бельевой веревке сушились фотографии. На столе стояли кюветы, увеличитель, разные флаконы, лежал пинцет. Вальтер мыл руки.
— Как спалось? — спросил я.
Не отвечая, он хитро глянул на меня, вытер руки, взял стопку отпечатанных фотографий и разложил их на столе.
— Здесь только портреты?
— Да. Те, что я отобрал за последние сеансы. Посмотри.
Он приподнял бумагу, прикрывавшую фотографии.
— Узнаешь? — спросил Вальтер.
— Это Надя Грей, верно?
— Да, это она. Корчит из себя трагическую актрису…
На фотографии Надя Грей была в черном платье, руки сложены на груди, голова слегка откинута назад. И мертвенно-бледное лицо — Медея, которую обваляли в муке.
— Она и правда такая?
— Ничего подобного. С возрастом она становится ужасно сентиментальной. Достаточно ее растрогать — и сразу все получится. А если вдруг не получится, ее можно легко утешить какими-нибудь пустяками.
Он хотел показать мне и другие снимки, но я отвлек его, рассказав о вчерашнем видении. Стоило мне только описать внешность девушки, как он принялся размышлять вслух:
— Скорее всего она не итальянка. Костюмы вроде того, что ты описал, носят только девушки из мира моды. Наверно, она манекенщица. Если это так, я тебе ее найду. Подожди минутку.
Вальтер выдвинул ящик небольшого комода и достал папку с фотографиями.
— Это не так уж трудно. Все девушки, работающие в Риме, занесены в списки.
Он стал просматривать снимки, осторожно вынимая их из конвертов. Для него это был удобный случай показать мне свою работу.
— Что-то я не вижу никого похожего, — произнес он наконец. — У Денизы слишком длинная шея. Это не Пегги, она слишком маленькая… И не Франсина… Ты запомнил какую-нибудь характерную деталь?
— Запомнил. У нее выступающие скулы.
На секунду Вальтер задумался, потом щелкнул пальцами.
— Скулы? Тогда это Тина.
Вальтер перебрал несколько папок с фотографиями, вытащил одну и достал из нее пачку снимков.
— Вот она.
На фотографиях, стилизованных под застывший кинокадр, она была изображена в пяти разных ракурсах. В профиль: строго сжатые губы, непослушная белокурая прядь. В три четверти: глаза опущены. Анфас: улыбка, застывший взгляд. Сбоку: иронический ракурс, заставляющий вспомнить японскую гравюру. И последний: смеющаяся девушка в непринужденной позе.
— Кто она?
— Американка, Тина Уайт. Подожди, у меня тут есть еще кое-что. Вот, смотри.
Черно-белый снимок. На девушке вечернее платье, стянутое на талии и украшенное бантом. Пальцы сцеплены, руки опущены. Профиль грациозно склоненного лица как бы служил границей между светом и тенью. Выступающие скулы. Фон темный, на светлом платье глубокие тени.
— Платье от Capucci, — пояснил Вальтер. — Я снимаю это с большой выдержкой на очень чувствительную пленку. Получается такая выразительная игра света и тени, словно в старом детективном фильме, и я…
— А девушка? Эта самая Тина Уайт?
Вальтер взглянул на меня в некотором замешательстве.
— Ну, могу тебе сказать, что она весьма фотогенична. Камера ее любит. В Риме она недавно, около года. Американка, очень востребована как модель, бывает на приемах. Но…
— Что «но»?
Казалось, он смутился.
— Знаешь, из нее слова не вытянешь. Мне нравятся более живые, общительные девушки.
— Такие, как эта вчерашняя Памела?
— Вот именно, — ответил Вальтер со своей неотразимой улыбкой.
— А вот у меня другие вкусы.
— Правда?
Кажется, он удивился.
— Где она живет?
— Не знаю. Но знаю, что сейчас она снимается.