Я подошел к фотографиям в тоненьких черных рамках, выстроившимся на стене. С одной из них улыбался красивый парень. Фон снимка был размыт. Я узнал Жака Каррера.
— Это ваш муж, верно?
— Нет, — поправила меня Кейт Маколифф. — Это фотография моего отца, снятая в тридцать шестом году. Они и правда чем-то похожи, да? А фотографии Жака вон там.
Она сделала шаг в сторону.
На первом снимке Жак Каррер, совсем юный и с короткой стрижкой, сидел на ступенях какой-то церкви. Это было похоже на кадр из старого, черно-белого итальянского фильма. На следующей, цветной фотографии он в спортивном костюме с сигаретой в зубах стоял, подбоченясь, на фоне тропических деревьев. Дальше висели другие фото, вплоть до самых недавних. По ним можно было проследить, как поседели волосы, как обозначились морщины.
— Присаживайтесь, а то чай остынет, — сказала Кейт Маколифф.
И мы снова уселись в кресла. Я специально приехал из Парижа, чтобы побеседовать с Кейт Маколифф, а она проявила любезность, не ограничивая меня во времени. И я решил вернуться к вопросу, который почему-то не задал ей сразу. Престижный университет Джона Хопкинса пригласил Кейт Маколифф осенью прочитать цикл лекций. Я спросил, какой теме они будут посвящены.
— Знаете, — сказала она таким тоном, словно ей оказали незаслуженную честь, — у меня есть одна идея. Студентам теперь все чаще хочется, чтобы вместо лекций у них было что-то вроде шоу или перформанса. Вот я и собираюсь с их помощью продолжить мою книгу «Зеркала». Я ведь еще не покончила с мемуарами, или антимемуарами, как говорил ваш Мальро… Недавно Жак написал воспоминания, в которых фигурирую я. С его согласия я раздам студентам ксерокопии книги, и мы будем ее обсуждать. Таким образом, я буду одним из персонажей книги и одновременно — ее комментатором. По моему мнению, всякая автобиография — это вымысел. Но я хочу доказать, что комментатор тоже продукт воображения, порождение этого самого вымысла.
— А можно мне тоже экземпляр? — как-то вдруг спросил я.
Кейт Маколифф задумалась.
— Что ж, почему бы и нет? — сказала она наконец. — Но вам я дам первоначальную версию, написанную по-французски. Если вы чуть-чуть подождете…
Она снова встала. Я слышал, как она поднимается по лестнице. Июньское солнце, пробиваясь сквозь шторы, омывало каждую вещь в этой комнате мягким, рассеянным светом. Внезапно я почувствовал: что-то не так. Но я не знал, что именно.
Кейт Маколифф спустилась вниз. И вновь появилась в комнате.
— Вот, держите, — сказала она и выложила на низкий столик кипу ксерокопий. — Читайте, но не будьте слишком строги. Я добавила к рукописи две свои главы. Жак долгое время был в довольно-таки странных отношениях с собственной жизнью… Жаль, что вы не можете встретиться с ним сегодня: он в Вашингтоне. Готовит документальный фильм об эпохе Кеннеди и снимает всех его министров и советников — Соренсена, Макнамару, Шлезингера… Иногда он бывает склонен к тому, чтобы представить реальность более яркой, выпуклой, сочной, чем она есть, — вы это заметите. Он был молодым человеком старой Европы. Но по сути остался реалистом.
— Реалистом? Что вы имеете в виду?
Она чуть заметно улыбнулась:
— Да, это не совсем подходящее слово. Жак не слишком любит психологию, он просто рассказывает о том, что видел, вот и все… Боюсь, мне нелегко придется в университете Джона Хопкинса: ведь речь пойдет о мире, который почти уже канул в прошлое…
Когда она произносила эти слова, я вдруг понял, что меня так взволновало несколько минут назад. Рисунок Энди Уорхола на стене. «Тине от Энди», — написал Уорхол. Не Кейт, а Тине. Мне вспомнилась статья Симсоло о забытых актерах «Чинечитта». И фото сексуальной блондинки в мини-тоге, в аляповатых красках «синемаскопа».
— Вы устали? — спросила Кейт Маколифф, видимо, заметив, что я отвлекся.
— Нет, что вы, — поспешил возразить я. — Хочу задать еще один, последний вопрос. Вам это покажется глупым, но я собираю фотографии — кадры из старых фильмов, и на одной из них вы… на одной из них — актриса, очень похожая на вас.
— Правда? — без улыбки спросила она. — И как же зовут эту актрису?
— Тина Уайт.
Я увидел, как она побледнела.
— Откуда вы узнали это имя? — произнесла она каким-то чужим голосом.
— Я же сказал: у меня коллекция фотографий, много цветных журналов о кино. А вам тоже как будто знакомо это имя?
— Да, — лаконично ответила она.