Праздник приближался к своему пику, и народ обезумел от восторга. Аня стояла в некотором отдалении от толпы, удивляясь непрошеным, словно мимо проплывающим медленным мыслям.
"Ночь не имеет дна. Может ли праздник быть двойным дном ночи? Наверное, может, только не увидеть этого дна, не достичь... А бездонность дает жуткую перспективу. Ночь бесконечна".
Огни теперь походили на световой оркестр, слаженно играющий симфонию пламени, и в неё вплетался любой, самый крохотный огонечек - горящая сигарета, отблеск на клипсах в ушах девушки, красноватое мерцание автомобильного катафота... Моол заливался счастливым смехом.
- Огня! Побольше огоньку! - верещал он. Возможно, ему виделся огонь как его второе "я" - больше огня, больше творчества, жизни, цивилизации, самого Моола, меньше ночи и тьмы...
Ослепленная, Аня вытянула руки, точно в поисках опоры. "Огня? Ну и пусть... Пусть будет много огней".
Реактивное гудение нарастало, как если бы тот незримый чудовищный самолет вертикально шел на посадку. Аня снова смогла видеть, и она увидела...
Костер на песке, на необозримом, чистом, белом песчаном поле. Куда-то подевалась и площадь, и толпа, и Моол,
/да нет, все на месте - музыка, вопли, смех/
но никуда не пропал ОГОНЬ - он стал впитавшим всю яркость костром, где сгорали обломки неведомой, непроницаемой в своих тайнах жизни.
Песок сдувало - сверху опускался вертолет. Нет, не вертолет, а стрекоза, она слишком близко, вот и выглядит огромным вертолетом в пространстве, где взгляду не за что зацепиться.
Вертолет-стрекоза с громким тарахтением сел, сдул весь песок с города, но что случилось с костром и что дальше происходило на площади, Аня уже не узнала. Она неожиданно обнаружила себя, смертельно усталую, бредущей по темным ночным улицам - домой. Ей так хотелось спать, что она воспринимала окружающее сквозь пелену. Инстинктивно, на автопилоте она дошла до своего дома, открыла дверь, разделась, разобрала постель... Прежде чем она провалилась в сон, лишь одна фраза-воспоминание (или напоминание) вспыхнула на секунду.
Огни, вы горели ярко...
37
Против ожидания, утром Аня чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Умываясь, она мурлыкала песенку из репертуара "Битлз": "Закрой глаза, и я поцелую тебя, завтра буду далеко, буду скучать по тебе, писать домой каждый день и посылать тебе всю мою любовь". И эта бесхитростная песенка, и невротически-приподнятое настроение Ани, может быть, отгоняли призраков мистической ночи... Сегодня - "Битлз" и солнечный свет, а раз так, то и не было ничего.
Аня облачилась в любимое белое платье, которое редко надевала на работу - этим утром ей особенно претило превращение в конторскую мышь.
Ласково пригревало солнце, и Аня шла быстро, запрятав поглубже гнетущее беспокойство. На перекрестке, когда она ждала зеленого света, кто-то сзади дотронулся до её плеча. Аня обернулась и оказалась лицом к лицу с толстеньким жизнерадостным мужчиной, лысоватым, но явно из породы вечных юношей.
- Привет, Данилова! - незнакомец широко улыбнулся, сверкнув полоской великолепных зубов. - Вот так встреча! Страшно рад... Как поживаешь?
- Здравствуйте, - растерянно отозвалась Аня. Она не могла вспомнить этого человека... Один из клиентов нотариальной конторы? Возможно, но тогда почему на "ты" и почему страшно рад?
- Не узнала? - улыбка незнакомца растянулась от уха до уха. - Понимаю, годы меняют людей, но не настолько же!
- Напомните, - попросила Аня.
- А сама никак? Ладно, сдаюсь. Позвольте представиться: Гусаров Юрий Евгеньевич.
- Простите...
- Что "простите", Данилова? Совсем память отшибло? Десять лет в одном классе проучились... Обижаешь, мать...
- Мы с вами десять лет проучились в одном классе? - поразилась Аня. Вы имеете в виду - в школе?
- Нет, в духовной семинарии! - обиженно воскликнул Гусаров. - Амнезией страдаешь? Может, ты и Соньку Корнилович не помнишь, и Пашку Образцова, и Витьку Михеева, и военрука нашего, Ворона? "А вот это место отметьте красной карандашой"... Забыла?
Аня, разумеется не забыла ни Корнилович, ни Образцова, ни Ворона с его потрясающим словотворчеством... А вот фамилию Михеева услышала в первый раз, как и Гусарова.
- Здесь какая-то ошибка, - пробормотала она.
Улыбка незнакомца исчезла, радостные искорки в глазах потухли.
- Да ну тебя... Не можешь простить мне того случая на выпускном вечере? Ну и злопамятная ты, Данилова. Ладно, как хочешь, Бог с тобой. Только зря ты так, пробросаешься. Я ведь теперь синтолог, мог бы и пригодиться. Но... Как хочешь. До свидания, прощай...
Гусаров повернулся и шагнул прочь.
- Подождите! - выпалила Аня.
- Жду...
- Что такое "синтолог"?
- Ты даешь, - Гусаров покачал головой. - Тебе не синтолог нужен, а психиатр.
Он ушел, затерялся среди прохожих. Аня так и стояла в задумчивости на перекрестке, теребя наплечный ремень сумочки.
Машины проносились мимо - почти сплошь иномарки, да такие, каких Аня и не видела никогда - футуристические изгибы линий кузова, серебряный блеск выпуклых тонированных стекол, раздутые, как у вездеходов, колеса. Автошоу, наверное, проводится в городе...
Аня перешла улицу и продолжила свой путь на работу, не переставая думать о синтологе Гусарове. Чем же эти синтологи занимаются? Новая специальность... Или очень редкая? Но когда она спросила, он посмотрел на неё так, словно одна Аня в целом мире не знала, кто такие синтологи. Розыгрыш? Но кто, зачем?
В контору Аня явилась вовремя. Нотариусы, Поплавский и Соловьева, уже раскладывали бумаги на столах, но из машинисток Аня пришла первой. Она привычно поздоровалась, села за компьютер, включила его... И тут же ощутила некий дискомфорт, неловкость. Она подняла взгляд от клавиатуры - нотариусы взирали на неё в немом изумлении.
- Что-нибудь не так? - непонимающе произнесла Аня.
- Вероятно, не так, девушка, - сказал Поплавский. - Ответьте, пожалуйста, почему вы распоряжаетесь здесь, как у себя дома?
- Я не дома, я на работе... Вы шутите, Станислав Эдуардович? Сегодня всех тянет на шутки... День смеха перенесли с апреля на август?
- Видимо, налоговая инспекция, - шепнула Поплавскому Соловьева и обратилась к Ане. - Вы из налоговой инспекции? Напрасно вы с нами так резко... Мы налоги платим, и в любой проверке окажем содействие...
- Какая ещё налоговая инспекция! - с раздражением Аня хлопнула ладонью по пачке документов. - Я Аня Данилова, ваша машинистка, Маргарита Сергеевна!
- Погодите, - пробурчал Поплавский, прижав палец ко лбу. - Вы новенькая, что ли, вместо Лены? Но как вы могли устроиться помимо нас? Или вы... По чьей-то протекции? Так скажите, разберемся, зачем сразу права качать...
- Я НЕ НОВЕНЬКАЯ, - устало и раздельно проговорила Аня. - Скоро ДВА ГОДА, как я торчу вот за этим самым компьютером каждый рабочий день, не считая отпуска...
Нотариусы переглянулись.
- Ну, вот что, - начал Поплавский, но Соловьева перебила его.
- Девушка, если у вас приступ дикого юмора, то вы выбрали неподходящее время и место, а если вы не в своем уме... Станислав Эдуардович, куда мне звонить - в Корпус Контроля или в "Скорую Помощь"?
Аня перевела взгляд с Поплавского на Соловьеву и обратно. До последней секунды она надеялась, что нотариусы вот-вот рассмеются, но их лица оставались хмурыми, а в глазах Маргариты Сергеевны светилась угроза. Соловьева сняла телефонную трубку, набрала две цифры.
- Алло! Корпус Контроля?
Стиснув ремень сумочки, Аня попятилась к выходу. Если эпизод с Гусаровым походил на розыгрыш, то здесь розыгрышем и не пахло. Эти люди всерьез обеспокоены и встревожены, настроены весьма недружелюбно и готовы отдать Аню в руки неведомого Корпуса Контроля...
Как Аня очутилась на улице, ей и самой было не слишком ясно. Она едва не бежала, хотя за ней никто не гнался. Что-то случилось или с ней, или с окружающим миром... Что-то очень плохое.
Прямо перед Аней, по-прежнему находившейся в знакомом ей с детства
/знакомом ли сейчас?/
районе, замаячила длинная вывеска над витринами магазина. "Товары для дебютантов" - возвещалось там ярко-зелеными, приплюснутыми и вытянутыми буквами с лихими завитками. Неуклюжая, непонятная формулировка... Что это, магазин театральных принадлежностей для начинающих актеров? Раньше его тут не было... Но раньше Аню не отказывались узнавать в нотариальной конторе.