Подошёл Лёньша с косой и бруском, поздоровался. Он был такой же, как и прежде, с пучком встрёпанных волос и в мелкую конопушку лицом, только усы отрастил.
– А дюшки где?– спросил он Дашу. Он девочек звал дюшками.
– Вон за кустом прячутся,– кивнула она.– Ты, Лёнь, долго на косьбе не задерживайся, дед Антип просил зайти.
– Што так?
– Хуже ему, Лёнь стало. «Пусть,– говорит, зайдёт, поговорить надо, а то до утра, можа и не доживу?».
– Чего это он тебе сказать хочет?– спросила, играя глазами, Марина.
– Исповедаться он хочет,– ответил Лёньша просто.
– А ты что, в попы по совместительству записался? Поделись секретом,– сказала, улыбаясь, Марина.
– Священника у нас нет,– ответил Лёньша,– а крестьянской душе о грехах своих рассказать надо. Вот друг другу и говорим.
– Не друг другу, а его все бабки зовут,– поправила Даша,– мы твоему Леониду, говорят, всё рассказываем, как на духу.
– Поделись, Лёня, секретами, может тебе про клад тайный кто рассказал?– проговорила со смешинкой в глазах Марина.
– Только языками молоть,– сплюнул Лёньша, и взял у Даши узелок с обедом, показывая этим, что болтать попусту не намерен, отошёл в сторону; Марина, попрощавшись, ушла к машине и тут же уехала. Девочкам надоело сидеть за кустами и они, выглядывая оттуда, кричали:
– А-у, где мы?!
Дядя Яша
(рассказ)
Зима. Холодно. На улице свистит ветер и гонит по селу жёсткую колючую крупу. Я – ученик пятого класса восьмилетней школы, сижу на табуретке около окна и пальцем протаиваю на замороженном стекле маленькие лунки, чтобы через них посмотреть на улицу в направлении Крюковской дороги. Крюковка – это моя деревня, в семи километрах отсюда. А я нахожусь в Фёдоровке, учусь в школе и стою, вместе с сестрой, в зимнее время, на квартире у своей тётки, которую мы зовём Няней.
Мне, говорят, повезло – я живу у родственников. А мне от этого не лучше. Домой хочется и я вместо того, чтобы учить уроки, смотрю и смотрю в протаянную лунку на дорогу между домами на той стороне улицы – не едут ли родители. Нет – не едут, не скрипят полозья саней, не фыркает карий мерин, не скрипят в сенцах промёрзшие валенки отца. Моя лунка потихоньку затягивается ледешком, затуманивается и я вижу уже в ней не дорогу меж домами, а какие-то странные фантастические образы, которые вдруг оживают и начинают дразнить меня: «не приедут, не приедут, не приедут.» Я снова протаиваю в лунке образовавшуюся наледь и мерзкие рожи исчезают, а вместо них, прямо напротив вижу дом дядя Яши.
Дядя Яша живёт один, а если точнее – то вдвоём, с непутёвой дочерью. Только, когда он живёт один, а когда вдвоём никто не знает. Дочь постоянно выходит замуж, уезжает куда-то, затем снова появляется и снова исчезает. А дядя Яша живёт, как и жил: задаёт корове сено, расчищает лопатой снег, проделывает в сугробе дорожку к колодцу и ещё он подолгу с кем – нибудь из прохожих разговаривает и потому знает все деревенские новости. По вечерам он приходит к нам. К этому все привыкли, хотя баба Даша – свекровь моей тётки, услышав в коридоре знакомое покашливание, ворчит по-доброму: «Вот, опять тащится… Сидел бы дома на печи и сидел».
По-доброму может ворчать только баба Даша. У нее это здорово получается, ведь я знаю – она ни капельки не сердится на дядю Яшу и даже жалеет его, а вот чтобы не поворчать, никак не может. Я только не понимаю – почему они всегда потихонечку бранятся с моей тёткой. То из-за сковородки, что не там стоит, то из-за какого-нибудь ведра. При этом баба Даша всегда смотрит на нас с сестрой, как бы ища поддержки, и часто повторяет: «Нет, не угодишь, никак не угодишь» и, всплёскивая руками, хлопает ими по бёдрам.
Вообще, они по-крупному не скандалят, а так, ворчат от скуки. Внуков у бабы Даши нет – один сын и сноха. Нас с сестрой баба Даша любит. Я это чувствую. А ещё, на селе, я знаю, бабу Дашу зовут колдуньей. У неё чёрные с проседью волосы и такие же чёрные глаза. По рассказам я знал, что колдуны все злые, недобрые люди, а баба Даша, какая же она колдунья, когда она о нас так заботится!
И не только о нас она заботится, а как увидит в окно, что какой-то кульдюшонок, не по погоде одет, так обязательно это дело постарается исправить. Выйдет, остановит, спросит: «Дома ли родители?..» и так далее. Нет, таких колдунов не бывает. И зря одноклассники говорят, что пятёрку по литературе мне баба Даша наколдовала. Врут всё. Мне литература даётся, они этого ещё не поняли. А если бы знали, то и о колдовстве бы не говорили. А «кульдюшатами» баба Даша всех зовёт, кто в младших классах учится.
Я сижу у окна и по-прежнему смотрю в проталину. Смеркается. Уже тёмным пятном смотрится дяди Яшин дом, но старик ещё со двора не уходит, что-то там копошится, только видно на белом снегу мельтешит его высокая сгорбленная фигура, да торчат в разные стороны уши от шапки. Я знаю – дядя Яша так будет копаться до позднего вечера, чтобы потом сразу прийти к нам.