– Ты всё слышала?
– Нет, мне мама сказала…
– Девочка моя… Как это?
– Просто… Сказала и всё. Там на кладбище. И я на вас ни капельки не сержусь. Просто обидно.
– Правда! А почему обидно?
Ксюша ей не ответила.
Саратов. 2007.
Солнышко играет
(рассказ)
Нет, это необыкновенный день, это замечательный день. Только вчера была пасмурная погода и жена Сергея Сергеевича Лена не знала куда себя деть. Она ходила по комнатам, обвязав голову платком, потому что та с утра трещала и под глазами были синие круги, а отёкшие веки на треть закрывали глаза. Ещё вчера, а вчера в Великую субботу было ещё и Благовещенье, она допекала со своей свекровью Полиной Ивановной куличи, готовясь к светлому воскресенью, и они обе то и дело склонялись над ведром с тестом, потому что было важно знать подошло оно или не подошло. В это время Старый кот Мусус свалил чеплашку с мукой и они немного расстроенные, не зло, а нравоучительно роптали на старого кота.
Полина Ивановна говорила:
– Эк, оказия! Глаза что -ли повылазили у старого, взял и забурдюжился сам не знает куда. Только вчера всё выскребли и на тебе.
– Мама, мама!– раздался из смежной с кухней комнаты голос снохи,– Чундрины не звонили?
– Не звонили, а что?
– А Жирновы не звонили?
– Да нет, никто не звонил.
– Странно, как будто все вымерли. Завтра Пасха… и никто…
– Давай раскладывать по формам, хочется по телевизру схождение святого огня на гроб Господень посмотреть.
– А что, он ещё не сошёл?
– Не сошёл, уже десять минут прошло, как дверь в куликвию закрыли, а огня пока нет,– озабоченно сказала свекровь.
– Может и не сойдёт?
– Что ты! Не сойдёт – это конец света. В самое последнее время огонь не сойдёт, а после этого миру конец.
– Страхи какие!
– Я Косте велела перед телевизром сидеть и следить; как огонь сойдёт, чтобы позвал.
– А кота тряпкой надо было проучить, чтобы не забывал.
«Мама, бабушка, огонь!»– раздалось из зала и обе, сноха и свекровь, не успев вытереть от теста руки, устремились к телевизру.
Всё это было вчера, а сегодня, с утра проезд заполнили люди. Сегодня самый долгожданный день в году – Пасха. Такое количество людей на проезде бывает только в этот день, потому, что через проезд – самая прямая дорога к кладбищу и по нему идут и идут люди. Идут по одному, вдвоём и целыми семьями, неся в руках и за спиной, набитые до отказа съестными припасами, сумки и рюкзаки. Кажется, что весь город сегодня собрался выехать на кладбище, оставив пустыми многоэтажные дома.
Что дома? Что улицы? Разве можно сегодня сидеть дома!? Солнце с раннего утра льёт на землю благодатный свет и хочется его лучи щупать руками. Люди подставляют под солнечные лучи бледные лица, и солнце лижет их тёплым языком. Хорошо! Божественно хорошо…
– Полина Ивановна! Вы идёте с нами на кладбище?– Суровцевы уже ушли. – Раздаётся за переборкой голос.
– Нет, я иду в церковь.
– А кладбище как же?
– На кладбище идут сын со снохой.
– Вы значит разделились?
– А как же. Мы Пасху празднуем каждый по- своему. Я в церкви – они там. Когда жили в Малой Крюковке, то в этот день на кладбище не ходили, в яйца вся деревня играла на лужайках у домов.
Всё правильно – мы идём на кладбище… так оно и есть. Мы на кладбище, а мать в церковь, очень хорошо. У нас разделение. Мы без этого никак не можем. Нам надо обязательно поврозь. Потому что ей в церковь надо, а нам на кладбище требуется. Ладно, не будем отменять установившейся традиции. А где сумка? Ах, да – вот она. И чекушка в ней?
– И чекушка тоже.
– А Суровцевы значит уже ушли?
– Переделкиных я сам видел, как пошли, и кто-то ещё с ними.
– Может быть, родня приехала?
– Может быть и родня. Всё равно могилки рядом, там увидимся.
И вот, мы уже в потоке идущих и едущих людей. Едущих – это громко сказано. Легковушки без числа стоят тут и там вспарывая воздух клаксонами, и ни с места. Тронется какая-нибудь, прожужжит два метра и снова стоп. На людей-то не поедешь. И стоят эти автомашины, как изюм в кутье. Некоторые отчаявшиеся водители прижимаются к бордюру, запирают своих коней и вливаются в общую пешую массу. Только пять минут назад сидели они в авто распаренные и красные от возмущения, а то вдруг уже улыбаются и плывут, плывут по течению людской реки.
Сергей Сергеич старается держаться чуть левее, чтобы не проскочить поворот и вот он уже на пригорке среди родных могил. «Здравствуйте!– говорит Сергей Сергеич,– Христос воскресе!»
– Христос воскресе!– говорят ему знакомые и незнакомые, старые и молодые люди и все они улыбаются. Христос воскресе!– несётся в тёплом апрельском воздухе, разносится вширь и, когда на земле уже нет места – устремляется в небеса и через некоторое время эхом возвращается на землю и в нём слышится: «воистину-у-у-у воскресе-е-е-е!!!»