- По-моему, здесь довольно мило, - не очень убедительно соврал Кендрас Эльм, оглядываясь.
Он выглядел растрепанней обычного: рукава рубахи закатаны, ворот распахнут, жилет расстегнут, цепочка исчезла. Дорожный кафтан, снятый на время разгрузки, висел на локте.
- Серьезно?! – негодовал Ирви Хансин, безуспешно пытаясь вырваться из хватки неумолимо тащившего его за собой Линнета Кела. – Ты ослеп или бредишь?
Орна Лэнси помедлила на пороге и, прежде чем шагнуть в дом, посмотрела наверх. Видимо, оставшись довольной увиденным, она немного расслабилась и тоже прошла внутрь.
- Кендрас, ты же дворянин, - не унимался Ирви Хансин. – Тебе самому должно быть тут невыносимо. Пожалуйста, я прошу, давай вернемся в деревню. Я договорюсь о ночлеге. Ну правда! Возможно, ей, - указал он на Ширай, - и не сложно поспать на помойке, но ведь мы-то с тобой другие.
Ширай сделала вид, что не обратила внимания на его слова, но только сделала вид.
- Кончай скулить, - рыкнул на Ирви Хансина Линнет Кел, встряхивая его за шиворот. – В ушах звенит от твоего нытья.
Они осмотрели всю усадьбу, благо она была совсем небольшой. Орна Лэнси, входя в очередную комнату, первым делом задирала голову и внимательно осматривала потолок. Ширай, немного заинтригованная её действиями, тоже поглядывала вверх, но так и не поняла, что именно должна была там увидеть. И несмотря на не затихавшие вопли Ирви Хансина, что жить здесь нельзя, Кендрас Эльм с Линнетом Келом решили остаться. Всё равно путешествие рано или поздно предполагало ночевки под открытым небом. Усадьба же представляла собой промежуточное звено между домом и улицей. Давала возможность постепенно привыкнуть.
Путники остановили свой выбор на зале с камином: там можно было развести огонь, не опасаясь пожара. В этой же комнате росло дерево. Его корни вздыбили и разломали некогда скрытую половыми досками кирпичную кладку. Частично обрушившийся потолок позволил стволу вытянуться вверх, вольготно раскинуть крону. При желании по нему можно было забраться на второй этаж, правда Ширай сильно сомневалась, что остатки гнилых перекрытий выдержат вес взрослого человека.
Вечером, немного прибравшись в комнате и расстелив на полу одеяла, путники сидели вокруг горевшего камина и впервые за день нормально ели.
По заказу Кендраса Эльма, желавшего подбодрить своих приунывших спутников, деревенские хозяюшки приготовили богатый ужин. Ширай, в последние годы питавшаяся преимущественно тем, что удавалось стащить с работы, уж и не помнила, когда в последний раз ела мясо. Её гордость ойсинари, хоть и покойной, немного протестовала против жадного, истинно дикарского набрасывания на еду, но Ширай решила её не слушать.
Ирви Хансин куксился, но уже молчал. Сет Ромли наоборот почти не затыкался, без устали травя всякие байки и сам же над ними хохоча. Кендрас Эльм охотно поддерживал с ним разговор, изо всех сил стараясь расшевелить своих спутников. Линнет Кел хоть и сидел с грозным видом, но, кажется, больше не злился. Он хмуро жевал кровяную колбасу и попытки Кендраса Эльма вовлечь его в дружескую беседу игнорировал. Орна Лэнси как-то ненавязчиво заграбастала себе купленный на всех кувшин вина и то и дело присасывалась к горлышку.
Дождавшись, когда Онсин расслабится и разомлеет, Ширай тронула его за плечо и с ласковой, но не предвещавшей ничего хорошего улыбкой спросила:
- Где жаб?
Онсин замер с набитым ртом.
- Вот ведь привязалась, - досадливо буркнул он, кажется, теряя аппетит.
- Да влюбилась она в тебя, - «просветил» Ирви Хансин, меланхолично глодая куриное крылышко. – Не понятно, что ли?
Ширай раздраженно подумала, что пора бы и им заняться, вслух же серьезно и немного торжественно произнесла:
- Онсин-куз говорить с Ширай, тревога о Ширай. Онсин-куз друг. Ширай позабота о друг. Так где жаб?
Кендрас Эльм слушал её исковерканную речь и недоуменно хмурился. Впрочем, прежде она говорила слишком мало, чтоб он наверняка мог определить истинный уровень её эрмирского.
- Что за жаб? – живо заинтересовался Сет Ромли.
Ему объяснили. Сет Ромли пришёл в восторг.
- Как мило! Искренняя забота – это же такая ценность! Ты должен был дорожить этой лягушкой! Скажите же, Орна.
- Говорю, - веско кивнула Орна Лэнси, обнимаясь с винным кувшином. – Большая ценность. Надо было дорожить.
Она осуждающе покачала головой и поцокала языком.