«Может быть опасна». «Может быть». Ширай почувствовала глухое раздражение. Определение «полный придурок» даже отдаленно не передавало её отношения к этому человеку. Впрочем, каждый вправе сам решить, когда ему уходить в Сад Тишины. Ширай уже хотела было вежливо, но твёрдо отказаться от предложения проследовать туда вместе, но вдруг замерла, словно громом пораженная.
Много лет назад, когда она только-только получила третью часть ричкере, ей и остальным девушкам, достигшим того же, рассказывали об одной из ойсинари прошлого, Эршане. Рассказывали шепотом, делая страшные глаза.
Эршана считалась сумасшедшей, ей в голову порой приходили странные идеи. Настолько странные, что некоторые из старших женщин, обучавших молодёжь, открыто недоумевали, как её могли избрать ойсинари. То же, как Эршана умерла, вызывало у всех и ужас, и огромное уважение. Она добровольно ушла в башню, чтобы обменять свою жизнь на благополучие всех энчи. Никто и никогда такого больше не делал. Ни до неё, ни после. Что за беда тогда стряслась, уже давно позабылось. Сработал ли безумный план Эршаны – не известно. Однако еще несколько столетий после этого энчи прекрасно жили себе, поживали.
Воспоминание вихрем пронеслось у Ширай в голове, заставив её покачнуться. Почувствовав слабость в ногах, она опустилась на табурет. Возможно… Возможно, это и есть то решение, что она искала.
Войти в башню и сгинуть, понадеявшись, что это спасёт остальных. Даже если план не сработает, Ширай выполнит свой долг ойсинари. Сполна.
- Здесь половина суммы, - на чистый угол окровавленной доски опустился увесистый кошель. – Остальное выплачу позже, когда мы доберемся до места. Так вы согласны?
Ширай облизнула пересохшие губы и, преодолев комок в горле, слабо ответила:
- Да.
Она не стала говорить, что абсолютно бесполезна в роли проводника. Спроси её, в какой стороне находится долина, и она не сможет ответить: слишком давно энчи покинули свой дом, слишком долго потом колесили по миру. Ширай совершенно не помнила дороги назад. Однако ей необходимо попасть в башню. Кендрас Эльм назвал долину Ликановым кратером. Возможно, он знает, куда идти.
- Я согласна, - добавила Ширай, стискивая грязными руками подол своего халата.
- Чудесно! Выезжаем завтра на рассвете. Вы знаете постоялый двор «Три белых утки»?
Ширай слабо кивнула. В ушах звенело.
- Тогда подходите туда. До скорой встречи, достопочтенная госпожа.
Кендрас Эльм легонько поклонился, изящно зажал нос платочком и покинул рыбное кладбище. Ширай медленно взяла из ящика очередную треску, положила её на доску и позволила своим рукам действовать самостоятельно. Нож опускался снова и снова, головы летели в корзину, а кишки в ведро, но Ширай этого всего почти не видела и не сознавала. Её мысли блуждали далеко-далеко.
***
В этот день Ширай ушла с работы пораньше. Одну из полученных авансом монет она потратила на поход в общественную баню и как следует отскребла свои руки с настоящим мылом: решила, что перед смертью имеет право себя побаловать. Попавшемуся по дороге энчи велела передать Чанге, что он понадобится ей этой ночью. Купила кое-какой еды в дорогу. Пришла к себе, вытащила из ящика все свои вещи, тщательно их перебрала. Что-то вернула на место, что-то сунула в дорожную сумку.
Когда небо за окошком окрасил закат, Ширай зажгла лампу. Она оделась во всё самое лучшее. Особенно тщательно и аккуратно дорисовала недостающие узоры ричкере. Потом села на кровать и долго так сидела, уставившись в одну точку, пока не пришёл Чанге.
***
Они снова шли по ночному городу. В последний раз, хоть Чанге этого и не знал.
- Куда мы? – неуверенно спросил он, поглядывая на пухлую дорожную сумку, свисавшую с плеча ойсинари.
- К Ашури.
Ширай услышала за спиной недобрую усмешку. Чанге считал, что Ашури давно стоило казнить, даже пару раз осмеливался высказать это вслух. Похоже, он решил, что именно за этим они и идут.
Энчи уже несколько лет как не желали слышать об Ашури и если её и вспоминали, то только проклятьями. Она их страшно разочаровала.
Ашури торговала своим телом. Одевалась как хордимка, в бесстыдные тонкие платья. Замазывала лицо толстым слоем белил, пытаясь скрыть ричкере. Продавала себя любому, согласному заплатить пару терти - столько же стоила одна скумбрия.
И если к другой девушке энчи проявили бы снисхождение – жизнь в городе тяжелая, надо как-то выживать – то Ашури они этого простить никак не могли. Только не ей. Слишком большие надежды на неё возлагали.