Ана не знала, откуда у нее столько сведений о мирах, существующих в призрачном измерении ее сонного воображения. Она знала одно — ей не хотелось, чтобы эти миры исчезали. Именно поэтому девушка вот уже несколько минут медлила открывать глаза. Она боялась, что привычная реальность мгновенно рассеет до боли родные обрывки, остатки сна. Но нельзя ведь жить в страхе!
Миг, — и глаза открыты. Реальность не подвела, — все так же потрескивает небольшой костер, легкий ветерок доносит откуда-то пряный запах тины, примешивая его к звонкому хвойному лесному воздуху. Блики от костра выхватывают из темноты стволы вековых сосен, покрытые слоеной ароматной корой с подтеками янтарной смолы, которую можно долго жевать, коротая затянувшиеся вечера. По ту сторону костра повернулся на другой бок Эллорион, он любит спать, завернувшись в одеяло с головой. Возле него на земле виден лук и колчан с белыми стрелами. Другого его оружия не видно, — Эллорион всегда спит с кинжалом на поясе. В головах у юноши две походных сумки, почти пустые — запасы на исходе. Все так, как и должно быть. Все так, как было вчера и третьего дня. Скучно.
И надо же было окончится этому сну так быстро!
Ана улеглась на спину и уставилась в небо. Легкие серые облака едва заметно двигались по черному фону, время от времени выпуская из-под себя новые звезды. Девушка могла часами не спать, смотреть в разверзшийся над ней купол ночного неба… и мечтать о новом, еще не встречавшемся ей, сне. Ей уже снились самолеты, чертящие тонкие расплывчатые линии по необъятной голубизне вверху, теплоходы, бороздящие бескрайнюю голубизну внизу. Она жила в различных точках этих призрачных миров, которые казались ей самыми настоящими, знала в лицо и по имени тысячи, а то и десятки тысяч жителей этих сказочных городов и селений, со многими дружила, в некоторых влюблялась… Эллорион всегда подшучивал над ней, когда Ана во время дневных походов рассказывала ему о своем очередном знакомом «из мира выдумок». Поигрывая тонким кинжалом с мифриловым вензелем на рукоятке, брат с умным видом в очередной раз брался доказывать ей бесполезность ее увлечения фантазиями. Да что с Эллориона взять, у него только кольца да подвиги в голове!
Ана глубоко вздохнула и закрыла глаза. Сон не возвращался. Девушка попыталась представить себе лицо Андрея из позавчерашнего сна. Тот сон происходил летом, в среду, в небольшом университетском городке. Они с Андреем готовились к свадьбе, назначенной на 20 число, то есть через ровно десять дней. Ана знала, что любит Андрея, и знала, что он от нее без ума. Она также знала, что у ее будущего мужа сердитая мачеха и хронический гастрит. Однако девушка с такой же радостью разговаривала с ворчливой Софьей Петровной и напоминала Андрею вовремя выпить две таблетки Новопассита, с какой она примеряла свадебное платье и выбирала цветы для букетов на свадебный пир. Эта свадьба по всем предварительным подсчетам должна была влететь им в копеечку, но и на это Ана реагировала радостной улыбкой во весь рот. Нет, не может сравниться возвышенная, но довольно простенькая церемония обмена родовыми перстнями возле озера или реки с месяцами волнений, беганий по магазинам, висения на телефоне, а в последние дни перед свадьбой — и жестоким недосыпом и темными кругами под глазами, которые нужно замазать белилами и нарисовать такие же, но над глазами. Эллорион впервые тогда посмотрел на нее не с удивлением, а с искренной жалостью, ничего не сказав, а лишь медленно и задумчиво потрепав ее по плечу. «Не пытайся убежать от жизни», — словно говорили его карие глаза, — «Жизнь все равно настигнет тебя, когда сон закончится». В глубине души Ана сознавала правоту брата. Нельзя, да и невозможно, жить в снах, жить в мечтах, жить вне жизни. Придет день, когда она обменяет свой родовой перстень на перстень ее избранника. Они оба будут стоять на тонком насте у замерзшей реки, не проваливаясь в снег, в окружении Эллориона, родителей, родственников и друзей. Они навсегда свяжут свои судьбы друг с другом и, не разразись война, медленно проживут вместе долгую, очень долгую, слишком долгую жизнь.