— Поэтому он где-то теперь дуется. Думаю, ты найдешь его по шмыганью.
Кто-то протянул Хонимену фонарик.
— Спасибо, — отозвался он и встал.
— Пока, Рори, — хихикнула Нетсуки.
Хонимен устало качнул головой. Жизнь вечно швыряет тебе в лицо прошлое.
Нерфболл спрятался в дальнем углу на верхнем этаже пивоварни. Хонимену уже с некоторого расстояния было слышно, как он разговаривает сам с собой, и, не желая вмешиваться в этот не предназначенный для чужих ушей монолог, он предупреждающе окликнул:
— Эй, Нерф, это я, Рори.
— Чего тебе надо? — заскулил Нерф.
В свете фонаря стало видно, что Нерф скорчился под старым дубовым письменным столом. Его пухлая туша до отказа заполнила вместительное место для коленей под ящиком. Нос у него был воспален. Будучи невероятно ленивым, Нерфболл обладал одним талантом, но в поразительной степени: он умел готовить сандвичи лучше, быстрее и экономичнее любого, кого когда-либо видел Хонимен. Сотворенный Нерфболлом сандвич выходил из-под мелькающего ножа произведением искусства и гарантированно заставлял клиентов возвращаться за новым. Именно это выдающееся умение Хонимен теперь должен уговорами и лестью вытащить на свет божий.
Присев, чтобы оказаться на одном уровне с жертвой отравления «табаско», Хонимен сказал:
— Пойдем со мной в закусочную, Нерф. Ты мне нужен.
— С чего это я пойду? Ты же мне больше не платишь.
Тут Нерф был прав. Приток денег в последнее время почти иссяк. Спасибо облагораживанию городка, аренда подскочила на уйму процентов. (Сам Хонимен не был «МК», то есть «до мозга костей», как называли себя уроженцы Хобокена, но жил тут с тех пор, когда Хобокен и городом нельзя было назвать, поэтому его совесть была чиста.) И, как будто этого мало, в нескольких кварталах открылись конкуренты — «Макдоналд». Хонимен едва сводил концы с концами.
Хонимен отчаянно шевелил мозгами.
— Клянусь, я тебе заплачу.
Нерфболл фыркнул:
— Ну да, конечно. Чем? Игрушечными деньгами?
Хонимен открыл было рот, чтобы отмести это обвинение, но его поразила тщета всего. Зачем лгать бедному Нерфболлу? Он и так скоро останется не у дел, да еще и будет должен огромные суммы кредиторам. К чему увеличивать свою вину, обещая больше, чем он может дать?
Потом — вероятно, от беспросветного отчаяния — на него снизошло озарение, которое он будет помнить до конца жизни: Хонимена осенило.
— Да, Нерф, я намерен заплатить тебе игрушечными деньгами.
Это Нерфболла зацепило.
— А? — переспросил он.
Порывшись по карманам в поисках бумаги и ручки или карандаша, Хонимен выкопал старый неоплаченный счет за электричество и ярко-зеленый мелок. Зажав подбородком фонарик, он начал карябать на обороте счета, одновременно произнося то, что пишет:
— Данный документ может быть обменен на десять сандвичей в «Храбрецах Хонимена». Подпись — Рори Хонимен.
Для верности он кое-как нарисовал ниже сандвич — получившееся больше всего походило на книгу с растрепанными страницами. Счет Хонимен протянул Нерфболлу, который взял его подозрительно.
— Вот, это будет оплатой за день работы. Его цена около сорока долларов в розницу.
— Какой мне с него толк? Ты и так кормишь меня бесплатно.
Все еще одержимый своей гениальностью, Хонимен таким жалким возражением пренебрег.
— Ну да, конечно, но ведь в вашей трущобе все вечно голодают, так? Уговори их скинуться и отдать тебе деньги за десять сандвичей, которые ты можешь приготовить и приносить сюда каждый день после работы.
— Ох ты! Даже не знаю…
— Тебя за это любить будут.
— Да? Тогда ладно…
Нерфболл начал осторожно выбираться, и Хонимен встал, чтобы освободить ему место. Каким-то образом здоровяк перевернулся под столом и начал вылезать задом. Он что-то сказал, но стол заглушил его слова.
— Что-что? — переспросил Хонимен.
— Я сказал, как называется твой купон?
Хонимен был озадачен:
— А разве он обязательно должен как-то называться?
Выпрямившись, Нерфболл отряхнул пыль с одежды.
— Да.
Нырнув глубоко в мифический колодец американского просторечия, Хонимен выудил слово, которого, готов был поклясться, раньше никогда не слышал:
— Спондуликс. Он называется спондуликс.
— Это в единственном числе, — поинтересовался Нерфболл, — или во множественном?
— В единственном, — без запинки ответил Хонимен.
2
Дни в «Пантехниконе»
В середине 1968 года в Мехико-Сити проходили Летние Олимпийские игры.