— Да я знаю, что ты готов, — махнул он рукой. — Просто положено спросить, а то мало ли что.
Ну прямо сама деликатность, надо же.
— Ну я тоже спрошу тогда, — хмыкнул я. — Мы с Сухим договорились, что он даст двух парней…
— Есть такие парни! — радостно перебил меня Федя. — Да ты их знаешь — это же мы, твои друзья!
Так, Федька опять сменил образ. Я за ним незаметно наблюдаю с самой первой встречи, и надо сказать, он в каждом образе выглядит совершенно достоверно. В трактире он был немного туповатым болтуном, в дороге — хмурым старателем, в лагере он как-то незаметно превратился в деловитого администратора — и он каждый раз действительно менялся, а не играл роль. Во всяком случае, игры в нём совершенно не чувствовалось. И с каждым новым его образом я доверял ему всё меньше — люди со многими лицами очень редко показывают своё настоящее лицо, и мне отчего-то кажется, что настоящее лицо Феди мне совсем не понравится. Вот и сейчас он непонятно зачем взялся отыгрывать моего друга детства.
Хотя может быть, я зря себя завожу? У Сухого нет ни малейшего резона причинять мне какое-то зло. Денег я попросил столько, что ему выгоднее расплатиться со мной честь по чести, да и вообще для успешной артели это не деньги. То, что я продам найденную жилу кому-нибудь ещё, он тоже не боится. Помнится, был такой случай, когда рудознатец продал жилу сразу двум артелям — артели между собой всё-таки договорились, а вот для продавца дело кончилось плохо. За ним охотились обе артели, вроде бы в конце концов поймали, и больше о нём никто ничего не слышал. Случай этот все знают, и с тех пор на такие фокусы больше никто не решался. Словом, Сухой совершенно ничего не выиграет, похоронив меня в тайге, зато проиграть может. Я ведь не приезжий, которого никто не знает; я — местный, рифейский, и мои друзья-знакомые обязательно спросят Сухого, почему я от него не вернулся.
— То есть это вы с Михеем со мной идёте? — переспросил я.
— С ним, с Деревом нашим, — хохотнул Федя. — С нашим проверенным товарищем.
Что-то непохоже, что они такие уж друзья, вот не чувствуется в них даже товарищеского отношения друг к другу. Интересно бы знать, почему Сухой послал со мной именно эту парочку — потому что самые бесполезные, или потому что самые доверенные? Для меня большой разницы, конечно, нет, но с бесполезными я бы чувствовал себя немного спокойнее.
— Ну двинулись тогда, Федя, — вздохнул я, вставая и с усилием поднимая тяжеленный рюкзак с привьюченной к нему палаткой. — Лопаты, кирку, лотки взяли?
— Всё взяли, начальник, — махнул рукой он. — Не первый день в тайге.
Геолог — это очень много ходьбы, причём в основном по горам — на равнине мало что лежит. Или, сказать точнее, мало что можно найти без серьёзного оборудования. Но как ни скажи, а на равнине простому геологу с молотком делать особо нечего.
Геология мне всегда нравилась, а вот ходить по горам целыми днями я небольшой охотник, оттого и выбрал специальность, где занимаются большей частью аналитикой. Но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы. Мы лазили по невысоким горам западных Рифеев почти месяц, и я уже потерял счёт большим и малым ручьям, которые мы обследовали. Не все они были пустыми — золота в Рифеях много, — но такой россыпи, чтобы хватило для средней артели как минимум на сезон, а лучше на несколько, пока не попадалось.
— Да пусто здесь, Артём! — заявил Фёдор, в сердцах бросив лоток. — Девять лотков уже промыли, и на девять лотков всего две золотинки.
Михей, как всегда молча, набирал лопатой в свой лоток очередную порцию грунта, и на истерику Федьки не реагировал.
— Да, золотинок маловато, Федя, — согласился я. — Но они большие, вот в чём дело. А это как раз очень хороший признак жилы с крупными включениями, то есть выше по течению может лежать россыпь самородков.
— Крупная золотинка ещё не значит, что выше самородки лежат, — упрямо возразил Федя.
— Не значит, спорить не буду. Но видишь вот этот камень? — я подобрал с берега маленький камешек, похожий на большую фасолину — один из многочисленных голышей, хорошо обкатанных быстрой водой. — Это кварц, но не белый, а жёлтый, а это говорит о присутствии сульфидов.
— Ничего не понял, — хмуро сказал он.
— Это признак золотоносной жилы, Федя, — объяснил я. — Так что кончай выступать и бери лоток. Нам придётся этот ручей обследовать основательно, вплоть до самых верховий. Переходите саженей на пять выше и начинайте промывать там, а я пока похожу, посмотрю камни. Если найду пириты, то это почти наверняка хорошая жила.