— Что, меня тоже к следователям потащат? — я немного встревожился.
— Обязательно, — с серьёзным видом кивнула она. — Если ревизия хотя бы заподозрит, что кражи были, то Орловские весь завод наизнанку вывернут, а пробирный отдел в первую очередь перетрясут. В общем, с управляющим нашим можно уже прощаться. Но тебе, Артём, это не поможет — Орловские приказ об увольнении отменять не станут, да и не до тебя им будет.
— Управляющий сказал, что уволит меня за нарушение контракта.
— За это не волнуйся, — махнула она рукой. — Увольнением по нарушению контракта ревизоры обязательно заинтересуются, а управляющему незачем к тебе лишнее внимание привлекать. Уволит по согласию сторон, конечно. Ты в отделе персонала подпиши всё, только не ерепенься, а то и в самом деле какой-нибудь пакостный пункт подберут. Ну, я на всякий случай ещё Маше позвоню — попрошу, чтобы нормально увольнение провела. Сам-то что делать собираешься?
— Не думал ещё, — вздохнул я. — Работу какую-то надо искать.
— С работой у нас трудно сейчас, — сочувственно сказала тётя Зина. — Ренские кучу народа поувольняли, им всем тоже куда-то устраиваться надо.
— Почему поувольняли? — удивился я.
— Неизвестно, — развела руками она. — Раньше от Ренских одна Анна здесь сидела, а как только Эльма вместо неё приехала, так и началась у них суета. Всех хоть сколько-нибудь ответственных работников заменяют на родовичей, и все они под Эльмой ходят. Никто не может понять, кто она такая, а сами Ренские молчат, конечно.
Ренские, может, и молчат, а тётя Зина всё равно про их дела знает. А вот я ничего такого и не слышал — род Ренских свою частную зону держит крепко, и любопытным носы укорачивает моментально.
— Но боги с ними, с Ренскими, — продолжала она, — главное, что у нас в Рифейске сейчас работников больше, чем мест. До следующего лета вряд ли лучше станет. Но ты попробуй куда-нибудь устроиться, конечно, вдруг да повезёт.
— Это плохо, тёть Зин, — озадачился я. — Мне обязательно надо хоть что-то заработать, на одних запасах я зиму не переживу. И в рабочие после университета идти как-то не очень хочется.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать, — покачала головой она. — Но ты же вроде геолог по образованию? Можешь для какой-нибудь артели в поле походить, пока сезон.
— Да у меня опыта полевой работы, можно сказать, и нет, — признался я. — Что-то мы, конечно, изучали, но у нас упор больше в аналитику был, специальность такая. Ну, датировка образцов, стратиграфия, всё такое. Диплом я по диагенезу осадочных пород писал.
— Ну, смотри сам, — махнула она рукой. — Давай двигай сейчас в отдел персонала, я им позвоню. А потом возвращайся сюда, мы к тому времени тебе и расчёт сделаем.
Идти в свободную зону совсем не хотелось. Она в последнее время, конечно, здорово изменилась — если раньше случайно забредший туда прохожий с большой вероятностью мог элементарно оттуда не выйти, то сейчас она стала обычным криминальным районом. Тоже не сказать, что хорошая характеристика, но по сравнению с прошлым изменения были очень заметными. После недавней чистки большинство бандитов и прочей уголовной шушеры переехало на кладбище, а в свободной зоне появились патрули стражи. Ходили они не очень часто, но раньше никто такого даже представить себе не мог.
Однако в нормальный район свободная зона так и не превратилась — хотя трупы здесь по утрам находить перестали, но ограбить могли легко, а уж получить по морде было вообще проще некуда, особенно осенью, когда сезон уже закончился, но старатели ещё не успели всё пропить и гуляли на все деньги. Хотя именно мне надавать по морде было не так уж и просто — я всё же родился и вырос в Рифейске, а у нас застенчивые ботаники не выживали. Ну, в нашей княжеской зоне не выживали — в частных-то зонах, говорят, всё по-другому, но мы с тамошними пацанами почти не пересекались. Они не особенно стремились с нами знакомиться, а нас в частные зоны и не пускали.