Далеко уйти нам не удалось — у самой границы свободной зоны нас остановил неожиданно показавшийся из переулка патруль стражи.
— Стоять! — скомандовал старший патруля с нашивками десятника. — Кто такие и куда направляетесь?
Стража начала патрулировать город недавно — раньше-то они и в нашей княжеской зоне не особенно мелькали, а уж в свободной зоне их и в глаза не видели, — но слушались патрульных все беспрекословно. Не сразу, конечно, стали слушаться; старатели — народ вольный, и поначалу всякое бывало. Но как только до всех дошло, что скандалистов стража запросто отходит дубинками, а в случае сопротивления застрелит без колебаний, желающие побуянить сразу как-то исчезли. Вот и мы не стали скандалить, а послушно остановились.
— Старатели мы, начальник! — радостно объяснил Федя. — Мы-то не стражники, нам работать надо. Сам должен понимать — сезон!
— Что же вы в сезон не работаете, а по городу ночами шарахаетесь? — скептически спросил старший.
— Да какая же это ночь, начальник? Утро уже. А мы в артель возвращаемся, приходили в город за лекарствами для парней.
— Что за артель?
— Сухой у нас артель держит, — ответил Федя после небольшой заминки.
— Слышал я про эту артель, старший, — подал голос один из стражников. — Про Сухого парни говорили, что мутноватый и себе на уме, но артель вроде ни в каких делах не светилась. Зато вот этого разговорчивого я сам помню — видел, как его к следователям таскали. Но раз живой, стало быть, сумел как-то отболтаться.
— Оклеветали меня, — хмуро сказал Федя, уже не улыбаясь. — Есть же такие сволочи на свете, как их земля носит? Но правда всё равно наружу выплыла.
— Выплыла у тебя правда, ну-ну, — скептически хмыкнул десятник. — А вот тебя я знаю, — повернулся он ко мне. — Ты же вроде местный? Решил в старатели податься?
Я сам его, правда, не припоминаю, но не удивлён, что он меня откуда-то запомнил. Рифейск — город маленький; если ты сам кого-то не знаешь, значит, знаешь того, кто знает. К свободной зоне это, правда, не относится, у старателей там постоянное бурление — новые появляются, старые исчезают. Их никто не считает, они к населению Рифейска как бы и не относятся.
— Да я не старатель, — пожал я плечами. — Я геолог, университет закончил. Вот решил погулять по округе с ребятами, посмотреть, где что лежит.
— Геолог и с артельщиками? — недоверчиво переспросил десятник, а потом до него дошло: — От Ренских уволился?
— От Орловских, — поморщился я.
И этот всё знает, один я дурак дураком. А управляющий-то наш, наверное, думал, я тоже знаю, что Ренские всех поувольняли, и что в городе работы нет. Оттого и был уверен, что никуда я не денусь. А я вот ничего не знал, и делся.
— Понятно, — с сочувствием в голосе сказал десятник. — Ладно, идите своей дорогой, только в княжескую зону не заходите, там вас так быстро не отпустят.
Начало пути и в самом деле было лёгким, мы шли по неплохой дороге. Впрочем, городской житель вряд ли назвал бы её неплохой, а возможно, не назвал бы и дорогой. У нас здесь хорошей дорогой считается такая, по которой в сухую погоду может пройти внедорожник. В дождливую, правда, только трактор, но если дорога плохая, то в мокрую погоду и трактор без лебёдки не пройдёт.
Как только мы вышли из города, артельщики сразу же сняли с ружей чехлы, и там у них оказались полуавтоматические карабины. На глухаря с ними не поохотишься, зато на крупного зверя в самый раз. Или на человека — скорее всего, как раз на него, потому что шли они не расслабляясь, и насторожённо поглядывая по сторонам.
— Здесь что, так опасно? — наконец, не выдержал я.
— Да не то чтобы очень опасно, — неохотно ответил Федя. — Просто случается, что люди много берут, вот и торопятся скинуть это пораньше, пока все артели в поле. Или просто человек идёт припасов набрать, да шлих скинуть. Если возвращаешься в город один, или вдвоём-втроём, могут подумать, что много золота тащишь.
— Так мы-то из города идём, — удивился я. — Ясно же, что пустые.
— Ну вот идёшь ты, допустим, в город, а в рюкзаке у тебя чуть ли не пуд шлиха. Вдруг навстречу тебе выворачивают три морды, вот вроде наших. И что ты будешь делать? Если в лес свернёшь, то им сразу ясно будет, что ты с грузом. Втроём загонят тебя как зайца, никуда не денешься. Если просто навстречу пойдёшь, рюкзак обязательно проверят. Так что у тебя выход один: первым стрелять, чтоб хотя бы двоих положить. Один на один уже шансов больше. Да тот, что остался, за тобой, может, и побоится пойти.
Или наоборот, эти трое сами первыми начнут стрелять, пока ты стрелять не начал. Однако весёлая жизнь у старателей. Отец, помнится, упоминал мельком, что в молодости немного мыл. Правда, бросил это дело, когда я родился — возможно, не захотел оставить жену вдовой, а сына сиротой. Вообще, у нас по молодости многие мыть пробуют, но быстро это дело бросают — жизнь старательская непростая, она действительно не каждому подходит.