Доктор(щупая пульс). Совсем напротив! совсем напротив! — вы слабее! У вас желчь, действуя на кровь, производит волнение! у вас нервы ужасно расстроены. Вот, я ведь говорил, вам надобно лечиться долго, постепенно, по методе, а вы всё хотите вдруг!
Марья Дмит<ревна>. Но если недостает способов?
Доктор. Эх, сударыня! здоровье дороже всего! (Пишет рецепт.)
Марья Дмитр<евна>. Откуда вы теперь, Христофор Василич?
Доктор. От господина Арбенина.
Марья Дм<итревна>, Аннушка(вместе). От Арбенина! (Обе в замешательстве.)
Доктор. А разве вы его знаете?
Марья Дмит<ревна>. Нет! а кто такое Арбенин?
Доктор. Этот господин Арбенин, коллежский асессор, в разводе с своей женой — то есть не в разводе, а так: она покинула мужа, потому что была неверна.
Марья Дмит<ревна>. Неверна! она его покинула?
Доктор. Да, да — неверна! У нее, говорят, была интрига с каким-то французом! У этого же Арбенина есть сын, молодой человек лет 19-ти или 20-ти, шалун, повеса, заслуживший в свете очень дурную репутацию: говорят даже, что он пьет. Да, да! что вы на меня так пристально глядите? Все, все жалеют, что у такого почтенного, известного в Москве человека, каков господин Арбенин, сын такой негодяй! Если его принимают в хорошие общества, то это только для отца! И еще, вообразите! он смеется всё надо мной и над моей ученостью! он — над моей ученостью? смеется?!
Марья Дмит<ревна>(в сторону). Личность! Я отдыхаю!
Доктор. Ах! у вас лицо в красных пятнах! Я говорил, что вы еще не совсем здоровы!
Марья Дмит<ревна>. Это пройдет, господин доктор! Благодарю вас за новость — и позвольте мне с вами проститься! Вы почти знаете, в каком я положении! Я скоро еду из Москвы! Недостаток в деньгах заставляет меня возвратиться в деревню!
Доктор. Как! не возвративши здоровья?
Марья Дмит<ревна>. Доктора, я вижу, не могут мне его возвратить! Болезнь моя не по их части…
Доктор. Как? вы не верите благому влиянию медицины?
Марья Дмит<ревна>. Извините! Я очень верю… однако не могу ею пользоваться…
Доктор. Есть ли что-нибудь невозможное для человека с твердой волею…
Марья Дмит<ревна>. Мне должно, моя воля — ехать в деревню. Там у меня тридцать семейств мужиков живут гораздо спокойнее, чем графы и князья. Там, в уединении, на свежем воздухе мое здоровье поправится — там хочу я умереть. Ваши посещения мне более не нужны: благодарю за всё… позвольте вручить вам последний знак моей признательности…
Доктор(берет деньги). Однако вы еще очень нездоровы! вам бы надобно…
Марья Дмитр<евна>(значительно взглянув на него). Прощайте!
(Доктор, раскланявшись, уходит с недовольною миной.)
Это<т> человек в состоянии высосать последнюю копейку!
Аннушка. Вы совсем расстроены! ваше лицо переменилось! ах! сударыня! присядьте, ваши руки дрожат!
Марья Дмит<ревна>. Мой сын имеет одну участь со мной!
Аннушка(поддерживая ее). Видно вам, сударыня, так уж на роду написано — терпеть!
Марья Дмит<ревна>. Я хочу умереть.
Аннушка. Смерть никого не обойдет… зачем же звать ее, сударыня! Она знает, кого в какой час захватить… а назовешь-то ее неравно в недобрый час… так хуже будет!.. молитесь богу, сударыня! да святым угодникам! ведь они все страдали не меньше нас! а мученики-то, матушка!..
Марья Дмитр<евна>. Я вижу, что близок мой конец… такие предчувствия меня никогда не обманывали. Боже! боже мой! Допусти только примириться с моим мужем прежде смерти; пускай ничей справедливый укор не следует за мной в могилу. Аннушка! доведи меня в мою комнату!
(Уходят обе.)
СЦЕНА IV
17-го октября. Вечер.
(Комната студента Рябинова. Бутылки шампанского на столе и довольно много беспорядка.)
(Снегин, Челяев, Рябинов, Заруцкий, Вышневский курят трубки. Ни одному нет больше 20 лет.)
Снегин. Что с ним сделалось? отчего он вскочил и ушел не говоря ни слова?
Челяев. Чем-нибудь обиделся!
Заруцкий. Не думаю. Ведь он всегда таков: то шутит и хохочет, то вдруг замолчит и сделается подобен истукану; и вдруг вскочит, убежит, как будто бы потолок провалился над ним.
Снегин. За здоровье Арбенина; sacré-dieu! [чорт побери! (Франц.)] он славный товарищ!
Рябинов. Тост!
Вышневский. Челяев! был ты вчера в театре?
Челяев. Да, был.
Вышневский. Что играли?
Челяев. Общипанных разбойников Шиллера. Мочалов ленился ужасно; жаль, что этот прекрасный актер не всегда в духе. Случиться могло б, что я бы его видел вчера в первый и последний раз: таким образом он теряет репутацию.
Вышневский. И ты, верно, крепко боялся в театре…
Челяев. Боялся? Чего?
Вышневский. Как же? — ты был один с разбойниками!
Все. Браво! Браво! Фора! Тост!
Снегин(берет в сторону Заруцкого). Правда ли, что Арбенин сочиняет?
Заруцкий. Да… и довольно хорошо.
Снегин. То-то! не можешь ли ты мне достать что-нибудь?
Заруцкий. Изволь… да кстати… у меня есть в кармане несколько мелких пиес.
Снегин. Ради бога покажи… пускай они пьют и дурачатся… а мы сядем там… и ты мне прочтешь.
Заруцкий(вынимает несколько листков из кармана, и они садятся в другой комнате у окна). Вот первая; это отрывок, фантазия… слушай хорошенько!.. создатель! как они шумят! Между прочим я должен тебе сказать, что он страстно влюблен в Загорскину… слушай:
1
2
3
Снегин. Он это писал в гениальную минуту! Другую…
3аруцкий. Это послание к Загорскиной: