— Столько упускаете⁈ — возмутился Натан. — Да как вы можете радоваться горю тысяч невинных людей⁈
Фин опешил от напора Натана. Он и думать забыл, что Натан прибыл к ним в трактир именно из Эзилата.
— Ну а что? Валлийцы тоже настрадались от рук эзилов. Почему бы им не порадоваться? — попытался оправдаться он.
— Глупец! Как их горе может скрасить ваше?
Фин не ответил, зато рядом стоящий высокий мужик услышал слова Натан и тут же влез в разговор:
— Как-как? Пусть страдают нам на потеху!
— Там ведь обычные люди, такие же как вы!
— Эти люди не думали, как мы тут страдаем. Так пусть теперь узнают сами, как бывает тяжело.
— А вам было дело до их страданий? Почему вы решили, что они обязаны думать о вас, если вы о них не беспокоитесь? У всех своя жизнь. Хотите идти войной на Эзилат — идите, но радоваться горю других людей, о которых вы ничего не знаете, это все равно, что рубить все деревья, потому что одно гнилое.
— Все эзилы — злобный скот! У них на уме лишь одно — отобрать у соседей все, что у тех есть! — закричал мужик, нависнув над Натаном.
— Чепуха. Ты об этом по чему судишь?
— По их солдатам. Какие они, такие и остальные!
— Ты бы еще судил обо всех по разбойникам с большой дороги.
Спор Натана с мужиком вдруг оказался громче шума толпы, люди вокруг стихли и стали подтягиваться ближе. Парис все время до этого был где-то в середине зала, но как только заметил, что все внимание людей перешло в другое место, тут же отправился туда.
Парис выглядел неброско. Одет он был в самую обычную серую тунику, потрепанную и испачканную грязью. Ничто не выдавало в нем воина, кроме мускулистого тела. Он был невысокого роста, около метра и шестидесяти сантиметров, но коренастый. Черная кучерявая борода обрамляла его свежее и гордое лицо. Глаза ярко и воинственно сверкали. Он был басой — чурался выглядеть богато.
— Что тут у нас происходит? — спросил он, выйдя из толпы. Руки он держал на поясе, показывая свою важность.
— Этот, — указали из толпы на Натана, — похоже слишком переживает за Эзилат.
— Кто ты такой? — спросил Натана появившийся из толпы старейшина. — Я тебя не знаю.
— Они со мной, — ответил Фин. — Я везу их до перекрестка на Антарсию.
— Но кто они?
— Гости моего отца.
— Я — Натан, портной.
— И откуда же ты, Натан? — спросил Парис. — Неужели из Эзилата.
— Я знаю его! — зашипел кто-то толпы. — Это Алфаят! Портной Примота. На вилы его!
Толпа без паузы кинулась на Натана с воплями, но Парис крикнул:
— Стойте! Дайте ему сказать.
Спустя паузу Натан сказал:
— Именно. Я — Алфаят. И да, я действительно служил Примоту, но это не делает меня человеком, который желает вам зла. И я не стремлюсь отобрать у вас хоть что-то.
«Зато мы желаем тебе зла», — крикнул кто-то из толпы.
— Все с тобой ясно, — сказал мужик, который все это время спорил с Натаном. Он брезгливо плюнул под ноги портному и отошел в сторону.
Фин смотрел на Натана, нахмурив брови. По дороге в Ребелу он и понятия не имел, кого везет в своей повозке. Толпа сначала молча стояла, будто соображала, что делать в данном случае, потом стала роптать, и вскоре в помещении опять раздавались крики. Народ вновь попытался ринуться на Натана, но Парис вновь вступился:
— Тишина! — пронзительно скомандовал он. Когда толпа утихла, спокойным голосом, будто ни в чем небывало, произнес: — Вот это гости, да… Ну а кто твой спутник, Натан Алфаят?
— Я — Лотар, господин, — робко представился юноша. — Я прибыл в Эзилат на торговом корабле «Рих». Меня забыли в городе до пожара.
— Что? — засмеялся Парис. Толпа поддержала его разливным хохотом. — Забыли? Видимо, ты был не лучшим моряком, раз тебя «забыли».
Лотара сильно задели слова Париса. Ему стало обидно за себя, и он боялся, что в этих словах была доля правды. Он желал защитить свою честь, потому тут же воскликнул:
— Я был хорошим моряком! Просто возникли такие обстоятельства. Я делал…
— Ладно-ладно, мальчишка. С кем не бывает — забыли и забыли. — смешки в толпе стали еще громче. После Парис вновь переключился на Натана. Он хмуро посмотрел на него и сказал: — Ну а с тобой что нам делать? Ты все-таки враг нашего народа.
— Я не имею ничего против вашего народа.
— Да как скажешь. Но ты теперь слишком много знаешь. Я бы не хотел, чтобы ты стал распространяться кому-то о нашем сегодняшнем собрании. К тому же… ты служил Примоту.
— Хочешь или нет, но кто-нибудь точно узнает об этом собрании. Ты устроил его в постоялом дворе, и созвал сюда целую толпу простых крестьян.