Лотар и Натан ехали на повозке где-то в середине всей толпы. Фин ехал верхом рядом с ними. Он некоторое время рассказывал южанам о том, что знал о текущей войне.
— Мой отец мне иногда рассказывал о том, как Примот захватил долину. Он поступил бесчестно. Я уже давно решил, что пойду к мятежникам, но отец меня не пускал — говорил, что я мал. А вчера Парис мне сказал, что я очень даже гожусь для службы в его армии. Представляете?
— Не страшно? — спросил Лотар.
— Не-а. Чего тут бояться? — небрежно ответил Фин.
— Ну как чего? Убить могут, — пояснил Лотар.
— Убить могут и просто так. Особенно в Эзиле. Их легионеры злодействуют тут будь здоров.
— Все равно так как-то безопаснее.
— Не-е, я не боюсь за себя. Для меня важнее свобода, долина.
Фин осмотрелся вокруг и глубоко вдохнул, будто хотел втянуть в себя весь здешний воздух.
— А тебе сколько лет? — спросил Натан.
— Двадцать один, — улыбнулся Фин.
— Молодой такой, получается.
— Получается. — Фин будто осмелел после сегодняшней ночи. До этого он был закрытым, застенчивым и неразговорчивым, но признание Париса сотворило с ним чудо. Он вдруг понял, что его большой силе есть применение. Он обрел значимость.
— Хочу поскорее вас провести через горы. Тогда вернусь к отцу, получу благословение и отправлюсь к Парису.
— Уже все решил?
— А чего тут решать? Мне в трактире отцовском скучно. Каждый день как один. Изгоним врага из долины — вернусь. Там и жизнь налажу.
— Но все-таки, ваш трактир к Эзилату ближе. Смысл тебе воевать за долину? — спросил Натан, не скрывая удивления.
— Смысл? В венах моей течет валлийская кровь со стороны матушки.
— Она была валлийкой?
— Да.
— А отец, стало быть — эзиловец?
— Верно, — ответил Фин.
— И как же он тебя благословит на войну с Эзилом?
— Он не любит всех этих прохиндеев. Благословит.
— И на что ты надеешься, в конце концов?
— На мир и свободу без этих лиходеев.
— Так не Парис ли станет правителем долины?
— Парис. Но Парис — это наш человек. Люди за ним идут не просто так.
— Власть меняет людей. Не обязательно, что он останется таким же благородным.
— Останется. Мы в него верим.
Натан несогласно поднял брови. Фин показался ему немного наивным, но это было его дело. Для Натана Эзил, долина и все местные заботы потеряли значения. Он уже решил, что покинет здешние края, хотя на сердце томилась печаль по привычной жизни, которую он был вынужден покинуть.
На какое-то время люди погрузились в молчание. Смеркалось. Длинные тени поползли по дороге, прочь от садящегося солнца. Солнце заходило ровно посередине долины между горными массивами Норраберга и Содраберга. Выглядело это зрелище необычайно красиво. Река Эзилат, бравшая начало западнее, горела красным цветом, отражая пылающие в лучах солнца небеса, а горы и холмы погрузились в сумеречную тьму. Потом все вокруг на мгновение будто засветилось ярким золотым светом, а после резко погасло. Ночь пришла внезапно, наполненная скрипом сверчков.
Внезапно впереди перед отрядом на тракте послышался топот копыт. Навстречу сквозь ночь несся всадник. Парис крикнул:
— Стой!
Его отряд остановился, но всадник и не подумал остановить или хотя бы замедлить бег своего коня. Парис повторил:
— Стой, кому говорят, или стреляем!
Несколько лучников впереди отряда подняли луки со стрелами и натянули тетивы, готовые по команде выпустить стрелы.
— Это же Фрументий! — вдруг воскликнул один из лучников по имени Норбан.
Фрументий был уже в десяти саженях и, как только заметил отряд впереди, дернул поводья. Его конь от неожиданности даже присел на задние ноги, затем встал на дыбы, скинув хозяина со спины. Старый, страдающий излишней полнотой Фрументий с криком упал на дорогу рядом с лужей. Пара лучников подбежала к нему и помогла встать. Третий схватил поводья коня и подвел к Парису. Фрументий, кряхтя от боли, при помощи двух человек поднялся с земли, отряхнулся и захромал к отряду. Натан пригляделся: Фрументий был чем-то похож на Онестуса. Он сразу вспомнил обиду, которую Онестус нанес ему. Фрументий был до смерти чем-то напуган.