Затем священник послал сообщение брату Альдо. Теперь, когда он находился у порога исчезнувшей цивилизации, ему была необходима помощь. Если им с медведем удастся проникнуть вниз, в неведомые глубины древнего города, они будут отрезаны от мира, а на территории, где властвовал Дом, это казалось рискованным.
Поджидая своих спутников, Иеро начал ковырять землю длинным кинжалом. Под клинком открывалась блестящая металлическая поверхность, слегка тронутая патиной пролетевших тысячелетий. Когда брат Альдо и Лучар, покачиваясь на спине Клоца, обогнули курган, работа священника была закончена. Полностью очищенная от земли дверь стояла как граница между двумя мирами, разделенными бездной времени.
— Итак, мы у порога, и кто знает, что лежит за ним? — Брат Альдо постучал по гладкой двери и обернулся к священнику.— Пока мы здесь одни, стоит обсудить план дальнейших действий. Гимп со своими мореходами идет вслед за нами пешком и скоро будет здесь. Что ты предлагаешь, пер Иеро?
К тому моменту, когда возглавляемый капитаном отряд показался вдали, главный вопрос был решен. Мореходы останутся у кургана вместе с Клоцем; их задача — следить за окрестностями и, в случае чего, прийти на помощь тем, кто спустится вниз. Но вторая часть проблемы оказалась более трудной. Если все четверо — Иеро, Альдо, Лучар и медведь отправятся в подземный город, то кто же из оставшихся на поверхности сможет принять их ментальные сообщения? Как вызвать помощь, если она вдруг понадобится?
Решение предложила Лучар. Ее идея была простой — почему бы не обучить капитана Гимпа мысленной речи?
Когда коротышку-шкипера посвятили в этот план, его лицо побледнело: Гимп испытывал мистический ужас перед колдовскими чарами, позволявшими магам и мудрецам общаться без слов. Но капитан был смелым человеком, и, когда Иеро поклялся, что чары мысленной речи не нанесут вреда ни его телу, ни бессмертной душе, Гимп заметно приободрился и заявил, что готов выполнять все приказы священника.
И все же он вздрогнул и отпрянул назад, когда мысль Иеро, простое «добрый день», достигла его сознания. Вскоре он нашел, что в беззвучных словах, возникающих в его голове, нет ничего страшного. Тогда, следуя указаниям Иеро, капитан попробовал передать свои послания. Вначале из этой попытки ничего не вышло; гримасы, которые корчил Гимп, стараясь отправить ментальный сигнал, повергли Лучар в тихий восторг. Однако в очень короткое время капитан обучился «слышать» каждого из четырех путешественников, включая медведя.
Итак, с проблемой связи было покончено, и теперь они обратили внимание на двери. Казалось, их сделали из какого-то металла, похожего на серебристую бронзу. Железо или сталь, несомненно, покрылись бы ржавчиной за прошедшие тысячелетия, но этот материал выглядел как новый и был совершенно незнаком Иеро. Возможно, в тайных архивах аббатств ему удалось бы разыскать упоминание об алюминиевых сплавах.
Дверь, полностью очищенная от земли, серебристо поблескивала в лучах солнца. На ее гладкой поверхности не нашлось ни ручек, ни замочных скважин; очевидно, она не открывалась обычным ключом — если вообще открывалась снаружи. Попытки отжать дверь снизу или сбоку с помощью копий были безуспешными; два наконечника сломались, но дверь даже не дрогнула; ее металлическая поверхность также не поддавалась усилиям людей. Наконец Гимп, встав на колени, просунул в щель между створкой и косяком тонкое лезвие кинжала и медленно повел его вверх. Ему удалось нащупать засов на высоте трех футов от порога; затем в щель вставили топор, по обуху которого капитан нанес мощный удар тяжелой секирой.
Иеро потянул створку двери. Медленно, с жалобным протестующим скрипом она распахнулась. Люди стояли в молчании под теплыми лучами полуденного солнца; из мрачного туннеля, зиявшего перед ними, повеяло холодным воздухом. За дверью лежала рифленая металлическая плита, переходившая в широкую, слегка изгибающуюся лестницу. Один из моряков издал ликующий вопль, но товарищи шикнули на него. Кто знал, что они открыли? Что могло явиться через эту дверь в их мир? Люди чувствовали, что момент был слишком торжественным для криков восторга.
— Как быть со светом? — задала практический вопрос Лучар.
Такая мысль ни одному из мужчин не пришла в голову, и сейчас они выглядели смущенными. Но здравый смысл восторжествовал: пожертвовав двумя кувшинами и частью запасов волокна и масла, заготовленных на случай схватки с Домом, мореходы соорудили светильники. Они давали не слишком яркий свет, но это было лучше, чем ничего.
Горм первым перешагнул порог; его маленькие глазки блестели от возбуждения. За ним последовал старый эливенер, сжимавший в руках свой тяжелый посох и глиняную лампу. Иеро, с мечом наготове и еще одним светильником, шел третьим; Лучар замыкала группу. Дневной свет позади них становился все более тусклым и вскоре исчез совсем; теперь они могли полагаться лишь на неяркий огонек своих ламп. Лучар несла маленький мех с запасом масла, которого хватило бы, чтобы заправить светильники пару раз; но никто из них не знал, как долго будут продолжаться поиски.
Лестница, бесконечно извиваясь, вела в темноту. Обоняние Горма и мысленное зондирование, которое регулярно делал священник, не обнаруживали ничего живого. Изредка путники останавливались, проверяя, есть ли еще связь с Гимпом и его людьми.
Когда они добрались до последней ступеньки, казалось, что прошло уже часа два. Гулкое эхо шагов подсказывало, что разведчики находятся в каком-то обширном и пустом пространстве. Спустя минуту Горм и Иеро ощутили движение наверху, потом слуха путешественников достиг слабый шорох.
— Летучие мыши,— произнес брат Альдо.— Думаю, это место как-то связано с поверхностью.
Его утверждение было бесспорным, но где другие входы и выходы из этого подземного мира? И кто — или что — имеет к ним доступ?
Лучар возилась где-то в полумраке, пока мужчины обменивались впечатлениями. Внезапно вскрикнув, она позвала их к себе: слабый свет поднятой лампы озарил закрепленную на стене панель со множеством переключателей, пронумерованных древними символами.
— Откровенно говоря, я боюсь прикоснуться к ним,— заявил священник.
— Я тоже,— согласился эливенер после некоторого раздумья.
— Но у нас нет другого выхода — как бы мы ни экономили масло, оно вскоре иссякнет. Здесь должно быть какое-то освещение, так что придется рискнуть. Все наше предприятие — сплошной риск, и это не первый случай, когда мы полагаемся на удачу и судьбу.
Иеро, отбросив сомнения, надавил на первый переключатель. Вначале ничего не произошло, затем, к их изумлению, возник слабый тусклый свет. Все сильнее и сильнее, все ярче и ярче разгорались невидимые лампы, пока их сияние не сравнялось со светом солнечного дня, царившего на поверхности.
Путники огляделись. Они стояли на платформе, прилепившейся, словно ласточкино гнездо, к стене огромной, невероятной величины пещеры.
Глава 12.
КОНЕЦ И НАЧАЛО
Размеры этой подземной полости были невообразимы. Путники не могли представить, как далеко они находятся от поверхности земли, но, вероятно, это расстояние было значительным. Пещера казалась искусственной, и теперь они разглядели стержни на ее потолке, источавшие бледный свет и напомнившие Иеро светильники Мануна.
Они позволяли рассмотреть гигантское пространство.
Открывшиеся их взгляду стены имели форму огромных пятиугольников, вырубленных в скальном монолите. В верхней части их поверхность была грубой и необработанной, но ниже, футах в тридцати от пола, можно было различить блеск гладкого полированного камня. Кое-где на стенах поблескивали металлические панели; широкое кольцо свободного пространства отделяло расположенные в центре машины от стен.
— Вы только посмотрите на них! — Голос Иеро был полон благоговейного трепета.
Эти огромные, покрытые кожухами, занесенные пылью минувших столетий агрегаты, эти чудовищные машины древности мнились священнику чудом. При виде их Иеро охватил священный ужас, на мгновение сковавший его сознание: здесь, в грозном безмолвии, стояли созданные до Смерти устройства, которые сами вызвали Смерть и помогли ей овладеть всем миром! Любой нормальный человек (кроме, конечно, слуг Нечистого) испытывал ужас перед Смертью, и один взгляд на эти устройства был для него подобен созерцанию ада. Хотя старый эливенер не растерял самообладания, но и его лицо окаменело, а в глазах застыли отвращение и страх. Лучар же, внезапно лишившись сил, опустилась на колени. Ей было только семнадцать, и вид этих титанических машин легендарного прошлого наполнил трепетом ее сердце.