— А что в тюрьме было?
Новит честно пожал плечами:
— Ничего интересного. Как я сказал, через день качали воду в подвале на всё здание и помогали строить стену. Ходили по двору гулять, играли в кости. Я сидел с простыми парнями, некоторые даже радовались, что спозаранку на работу не вставать, крыша над головой и кормят. Мне там не было плохо, скучно только. И стены давят. Подраться и то не с кем. Уголовников не было, стражи не зверствовали. О будущем не слишком переживал, почему-то знал, что в конце концов отпустят. Ну так и вышло. Твоя очередь рассказывать.
— Да у меня всё просто, я не из благородных, — Жердин помог новичку тонко нарезать лук, одновременно рассказывал. — Пока я был очень мал, семья как-то сводила концы с концами, потом нечем стало платить за квартиру. Нас вышибли на улицу. Сестрёнку забрала к себе тётка, обещала научить шить, пристроить к делу. Меня отправили в мастерскую точить какие-то железки. Я не вникал. Рука у наставника оказалась намного тяжелее, чем у отца, мне не понравилось.
Я быстро прибился к уличным мальчишкам, стал жить в общем подвале. Отца должен был навещать в долговой тюрьме, приносить деньги, что заработал. Но у меня не было. Мать работала по людям, собирала гроши и приносила каждую неделю. Там мы могли встречаться, но я пришел лишь раз, в свой первый выходной. Потом несколько месяцев не появлялся, не мог собрать десять грошей.
За это время в тюрьме прошёл болотный мор, многие умерли. Как мне сказали, повезло, что я не появлялся. Те, кто приходил, заразились, мать тоже. И я остался на улице уже законно.
Всякое было за три года. И голод, и бегали от стражей порядка, и клянчили у добрых людей монетки, и воровали… И на площади у столба был… не раз. И веселье бывало на ярмарках.
Последняя зима выдалась слишком трудной. Взрослые городские банды нам обычно помогали с едой, не давали пропасть в подвале. Ведь только там было тепло, но всё равно сдохнешь без еды и денег. До весны по городу снова прошёл мор… нас не навещали больше недели. Многие тогда пытались добыть что-то на улицах или в чужих домах, но не вернулись. Другие, их тоже было немало, решили покинуть город.
Не помню, кто первым сказал, что жизнь в деревне зимой намного легче. Там можно попроситься работать в любой дом, там есть еда. У нас это рассказывали, как волшебную сказку.
Мальчишки стайками убегали из города за лучшей жизнью. Но до сказочных деревень ещё нужно добраться, не замерзнуть ночью, когда налетит ледяной ураган. Дороги не зря закрыты зимой. Я тоже сбежал, мне повезло добраться до трактира ещё живым. Упал на пороге. Там и нашёл свою сказку, перезимовал в тепле и доброте. Предлагали остаться, но по весне к трактиру подкатил Папаша Баро на своём фургоне. И я пропал… — Жердин мечтательно улыбнулся.
— Они дали тебе новое имя?
— Почти. Жердью меня и на улице звали. До совершеннолетия я был мелкий, а потом резко рванул в росте. Длинный, тощий, как ещё называть?
— А кто тогда был в театре из нынешних?
— Веричи. Ещё совсем крошка, лет восемь. Крас был. Сейчас не так заметно, что он старше, но тогда… Ох, я его боялся поначалу!
— Крас, потому что красавчик? — угадал Новит.
— Ну да. Кто придумает лучше! — Жердин показал зубы. — Он меня учил драться по-настоящему. И всяким оружием, и голыми руками. Стрелять учил. По-театральному, с фокусами. Когда пули зубами ловят и всё такое. Но, Боже, весь как изо льда. Процедит сквозь зубы: «Неплохо», — и я на седьмом небе от счастья.
— Он-то из благородных?
— Кто его знает, — артист пожал плечами. — Может, наполовину, по отцу. А может и с титулом. Серьгу младшего сына носит, но в некоторых семьях единственному наследнику тоже ухо прокалывают, чтобы все знали, какое это ценное дитя. Там настоящий камень, редкий фиолетовый гранат. Оправа — серебро, зато лесная работа, очень дорогая. Когда мы пару раз совсем садились на мель, фургон и всё имущество арестовывали за долги, он с таким царственным видом снимал сережку и отдавал в заклад, что только держись. Все понимали, что будет, если не выкупит. До сих пор выкупали.
Но я не верю, что Крас настоящий вельможа, пусть даже незаконный. Думаю, он из семьи военных. Младший сын младшего сына. Рубится на саблях уж очень лихо, не всех дворян так учат. Это традиции меча, а не шпаги. В строгой дисциплине слишком хорошо разбирается. И ненавидит железные правила ещё больше, чем я.