Оказалось, это зеркальце на длинной ручке. Красильон любовался собой, величаво ступая. При этом, совершенно не видел, куда идёт, так что слуге пришлось постоянно уворачиваться от хозяйских сапог. За сценой в это время звук истерического петушиного кудахтанья перешел в индюшиный клёкот. Дав публике отсмеяться, индюка сменил хриплый крик павлина. Зрители отвечали полным согласием, пока вельможа поправлял «пёрышки» и всячески распускал хвост.
Особенно смешило, что в его ухе болталась огромная грушевидная жемчужина, длиной в палец, в широкой части размером с вишню. (Крас делал иногда для пущего эффекта накладки на свою сережку. Так у его грозного атамана разбойников болтался в ухе стальной череп, у чародея — сверкала острая асимметричная звезда. Насадок было несколько, легкие, чисто бутафорские. Обычно Красильон носил «бриллиантовую» сережку, рассыпающую искры. Но даже она была поскромнее этой).
— Ну, как я сегодня? Хорош? — спросил герцог слугу.
— Вы прекрасны, мой господин, — Жердин не просто кланялся, стелился по сцене. Красильон скорчил разочарованную гримасу:
— Всего лишь? Ты мог сказать, что я великолепен! Что великолепнее меня нет во все… — на полуслове он отвлёкся, снова заметив себя в зеркальце.
— …во всём мире! — с готовностью подхватил Жердин. Герцог поморщился, тяжко вздохнул и спрятал зеркало за пояс, вместо кинжала:
— Что, только в нашем? Я бы хотел услышать, что во вселенной! — с досадой он развёл руками. — О, небеса, за что?! За какие грехи мне послан нерадивый слуга без капли воображения!
— Кстати, о каплях…
— Что-о-о-о? Хочешь пропустить стаканчик? Пьяница! А кто работать будет?
— Нет-нет, мой господин, я не хочу пить. Когда я смотрю на ваше ухо… простите, на вашу жемчужину, её размеры уже утоляют любую жажду! — Жердин восторженно сглотнул. Красильон расплылся в самодовольной улыбке и хлопнул слугу по плечу, так, что тот растянулся на сцене, не выдержав веса хозяйской похвалы, но мигом вскочил и поклонился.
— Будет ли мне дозволено узнать цену этого великолепия? Вы снова заложили фамильный замок? И как будем рассчитываться?
— Что? Замок? Когда это было… Я его, кажется отыграл в прошлый раз… Гм, да как ты смеешь, ничтожный червяк? Эта жемчужина стоит десяти замков! Да знаешь ли ты, что эта жемчужина, будь она настоящей, стоила бы полкоролевства!
— Ого!
— Не меньше, — герцог невозмутимо поднял палец.
Жердин поскреб затылок, напряженно соображая:
— Выходит… она фальшивая?
— Да ты с ума сошел? Пристало ли МНЕ носить фальшивку? Это копия и весьма ценная! Я заплатил за нее… не помню, грошей пять… или шесть… или вообще не платил, просто отнял… В общем, она моя по праву!
— Э-э, господин, а зачем же вы ее носите, раз она того… копия? Чтобы не жалко было, если украдут? — слуга склонился очень низко, замаливая дерзость.
— Зачем ношу? — Крас снова поднял слугу за шкирку и потрепал по плечу, так, что долговязый клетчатый парень шатался, как былинка. — Для престижа, друг мой. Она… большая!
— Это есть, — признал Жердин.
— Вооот. И по ней все сразу видят, какой я большой человек!
— Великий, — поддакнул Жердин.
В этот момент на сцену вылетел Новит с огромным портфелем школяра. Пригнув голову, глядя под ноги, пронёсся так, словно опаздывал на важный экзамен. Естественно, столкнулся с вельможей, попав головой ему в пояс. Крас чуть покачнулся и мгновенно поймал обидчика за шкирку, за воротник сизого плаща.
Школяр схватился за лоб, на котором должна была отпечататься роскошная пряжка и медленно поднял глаза. Так медленно, что высота казалась бесконечной и вызывала колики смеха у публики. Глаза школяра раскрывались всё шире, пока он чуть не заваливался назад, его удерживала только вельможная рука.
— Простите, я вас не заметил!
Зрители ответили взрывом хохота. Красильон удивлённо вскинул брови, пока смех не притих. Зловещую паузу он выдерживал, пока слуга в сторонке корчился от безмолвного смеха. Зрители тоже давились, но молчали, желая слышать, что будет дальше.
— Да как ты смеешь, ничтожный червяк? — зашипел герцог. — Ты знаешь, кто я? Весь этот городишко у меня в кармане! Все важные чины едят из моих рук! Мой род древнее самых старых башмаков последнего нищего, а мой герб выше самой высокой трубы на ратуше! Я непревзойденный боец и нападаю только когда силы совершенно равны… Сейчас ты это почувствуешь на своей шкуре! Да я тебя отдам стражам закона, да я тебя… на каторгу!