— Ничто на свете не доставило бы мне большего наслаждения, как увидеть это великое государство. Сколько чудес говорят мне о его богатствах и о необыкновенном множестве его судов. Истинно говорю вам, это доставило бы мне радости на всю жизнь.
Когда же я собирался удалиться вместе со своими спутниками, он сказал мне:
— Когда тебе покажется удобным, можешь передать отцу магистру, чтобы он пришел повидать меня, ибо я готов его выслушать, равно как и всех прибывших с ним.
Глава CCXXV
О свидании отца магистра Белшиора с королем Бунго и ответе, который мне дал король как послу вице-короля
Вернувшись к себе, я рассказал отцу магистру Белшиору о приеме, который был мне оказан королем, о разговорах, которые при этом велись, и с каким нетерпением он его ожидает, почему мне кажется уместным, раз уж тут собрались все португальцы и одеты они в праздничные одежды, идти к королю немедленно. Отцу магистру и прочим отцам, присутствовавшим при этом разговоре, предложение мое показалось правильным. Поэтому, облачившись так, чтобы придать себе наиболее внушительный вид, отец Белшиор вышел из церкви и направился во дворец. Вместе с ним шли сорок португальцев в праздничной одежде, с плоеными воротниками и тяжелыми золотыми цепями через плечо, четыре мальчика-сироты, одетые в белую тафту с вышитыми шелком крестами на груди и белые шапочки, и брат Жоан Фернандес в качестве толмача. Придя на первый дворцовый двор, отец магистр встретил нескольких вельмож и был ими со всякими церемониями и знаками приязни проведен в покой короля. Последний, приветливо улыбнувшись, взял его за руку и сказал:
— Поверь мне, отец иностранец, что этот день я действительно могу назвать своим из-за великой радости, испытываемой мною, когда я вижу тебя перед своими глазами, ибо мне кажется, что это вернулся святой отец Франциск, которого я любил, как самого себя.
Проведя отца Белшиора в следующую комнату, он усадил его рядом с собой, оказав также самый ласковый прием четырем мальчикам, ибо наших детей еще здесь не бывало. Отец магистр поблагодарил его за оказанные ему великие и многие милости, используя принятые в Японии выражения, которым его научил брат Жоан Фернандес, а затем приступил к самому главному, ради чего он был послан сюда, а именно — предоставить себя в распоряжение короля и преподать ему самый верный путь к спасению. Тот слушал и выражением лица и кивками головы одобрял его. Отец магистр в заранее приготовленной речи, напоминающей святую проповедь, изложил ему все, что для этого необходимо. На это король ответил:
— Не знаю, какими словами заверить тебя, святой отец, как рад я увидеть тебя здесь и слышать от тебя то, что достигло моего слуха. Если я не даю тебе ответа сейчас, то объясняется это обстоятельствами, о которых ты, верно, уже знаешь. Поэтому прошу тебя, раз уж господь привел вас сюда, отдохнуть от трудов, совершаемых тобою во имя его. Что же до того, что пишет мне король в ответ на письмо мое, переданное через Антонио Феррейру, я и теперь не отказываюсь от своих слов. Но время сейчас такое, что, боюсь, узнай мои вассалы о каких-либо переменах со мной, они последуют советам бонз, и притом тем охотнее, что положение мое здесь, как ты должен был слышать от здешних отцов, крайне шатко из-за происшедших у нас восстаний, во время которых я находился в беспримерной опасности и даже вынужден был, чтобы спасти свою жизнь, казнить за одно утро тринадцать самых главных феодалов страны с шестнадцатью тысячами заговорщиков, их сообщников, я не говорю уже о примерно таком же количестве врагов, которых я сослал или которые бежали за пределы моего государства. Но если господь дарует мне когда-либо исполнение моих желаний, мне ничего не будет стоить последовать советам, которые дает мне вице-король.
Отец магистр ответил, что ему очень приятно слышать о добрых намерениях его величества, но все же ему не следует забывать, что жизнь человеческая коротка и все мы смертны. А если ему случится умереть до осуществления своего замысла, что тогда станется с его душой? Король ответил: «Бог знает». Отец Белшиор, видя, что тот пока что дальше добрых слов и поговорок не идет и не желает принять решения по столь важному для нас вопросу, скрыл свое разочарование и перевел разговор на другие предметы, касаться которых, как он понял, его величеству было много приятнее. Проведя таким образом в беседах с отцом значительную часть вечера, король попрощался с ним в почтительных выражениях, вселив в него надежду, что он хоть и не так скоро, но непременно обратится в христианство, что тогда было понято всеми как ответ, достаточно уклончивый. На другой день через два часа после вечерни у отца магистра произошло второе, свидание с королем. Последний проявил к нему, как и всегда, много радушия, но за все время разговора ни разу не коснулся главного. Впрочем, он скоро перебрался обратно в Оски, приказав передать отцу магистру, что он рад будет, если тот останется и будет навещать его в Оски, ибо ему доставляет большое наслаждение говорить с ним о величии божьем и о совершенстве его религии.
Когда прошло более двух с половиной месяцев, в течение которых король не предпринял никаких решительных шагов, ограничиваясь туманными обещаниями и лишь сопровождая их порой попытками оправдаться, что, разумеется, не могло удовлетворить отца Белшиора, последний пришел к выводу, что ему надлежит вернуться в Индию, куда призывали его возложенные на него обязанности, равно как и некоторые другие причины. К ним прибавилось еще письмо, доставленное ему неким Гильерме Перейрой, которое тот получил из Малакки. Ему писали, что в Индию из Португалии прибыл один из братьев по имени Жоан Нунес, посвященный в патриархи пресвитера Иоанна, что весьма взволновало отца Белшиора, ибо ему показалось, что если он отправится с братом в Эфиопию, то сможет принести там много больше пользы, нежели здесь, где, как он убедился, он только теряет время. Но и этому его доброму намерению не суждено было осуществиться, ибо как раз в это время Эфиопия при содействии турок была почти целиком захвачена королем Зейлы и абиссинскому государю пришлось с небольшим количеством сторонников скрыться в горах Тигремахона, где он был в конце концов отравлен магометанами. Когда же в той небольшой части Эфиопии, которая осталась свободной, воцарился его старший сын Давид, он возвел на патриарший престол некого александрийца, своего бывшего учителя-схизматика, столь упорного в своих заблуждениях, что он открыто высказывал в своих проповедях, будто лишь он является истинным христианином в той религии, которую исповедует, а не его святейшество. Так и прошли бесплодно для святых отцов все пять лет правления Франсиско Баррето и дона Константино, и оба они умерли, один в Гоа, а другой в Кочине, не осуществив своих намерений, и до сих пор для спасения абиссинцев не предпринято ничего, да и вряд ли будет предпринято, если только по воле господней не совершится чудо, так как в Меккском проливе у нас в лице турка уж очень дурной сосед.