Я отвела глаза от скачущего оранжевого пламени и поглядела в сторону дома. Люди, те люди, которых я знала всю жизнь, собрались у высокого проема входных дверей. На них не было теплой одежды. Они были в том, что надели с утра для работы в поместье. Чтобы согреться, они сбились в кучу, обнимая себя или цепляясь друг за друга. Я видела несколько маленьких фигурок, и, когда наконец мое зрение прояснилось, я поняла, что это дети, которых я прятала. Несмотря на мое строгое предупреждение, они вышли, выдали себя. Мои неповоротливые мысли соединили горящие конюшни и спрятанных детей. Возможно, они не зря покинули убежище. Возможно, захватчики могли поджечь и дом.
Захватчики. Я зажмурилась и снова открыла глаза, пытаясь очистить взгляд и голову.
Я совершенно не видела смысла в этом налете. Насколько я знала, врагов у нас не было. Мы были далеко, в глубине страны, в герцогстве Бакк, и наша страна ни с кем не воевала. И все-таки эти чужаки пришли и напали на нас. Они с боем прорвались за наши стены.
Зачем?
Потому что они искали меня.
В этой мысли тоже не было смысла, но она походила на правду. Эти разбойники пришли, чтобы похитить меня. Вооруженные люди на лошадях налетели на меня и сбили на землю. О, Персеверанс! Его кровь, текущая по пальцам. Он мертв или спрятался? Как же я снова очутилась здесь, возле поместья? Один из мужчин схватил меня и потащил обратно. Женщина, которая, казалась главной в этом налете, обрадовалась, найдя меня, и сказала, что отвезет меня домой, туда, откуда я родом. Я нахмурилась. При этих словах я ощутила себя такой счастливой! Такой желанной. Что со мной не так? Человек-в-тумане приветствовал меня, как брата.
Только я — девочка. Я не сказала им об этом. Я была так переполнена счастьем видеть их, что едва могла говорить. Я распахнула объятия человеку-в-тумане и пухлой, по-матерински нежной женщине, спасшей меня от налетчика, который чуть меня не придушил. Но после этого… Вспоминалась только теплая белизна. Вот и все. Воспоминания не имели смысла, но по-прежнему наполняли меня стыдом. Я обнимала женщину, которая привела убийц к моему дому.
Я медленно повернула голову. Казалось, я ничего не могу делать быстро, ни двигаться, ни думать. Медленно всплыло воспоминание о неудачном падении с бегущей лошади. Может, я ударилась головой? И поэтому все так помнится?
Мои невидящие глаза сосредоточились на горящих конюшнях. К ним направились двое мужчин. Мужчины Ивового леса, одетые в наши зеленые и желтые цвета, в своих лучших одеждах. Для кануна Зимнего праздника, ставшего зимней бойней. Я узнала одного: это был Лин, наш пастух. Они что-то несли. Что-то, провисающее между ними. Тело. Снег вокруг горящих конюшен растаял до лужиц. Они тащились к нему, не останавливаясь. Неужели они пойдут прямо в огонь? Но, подойдя еще ближе, они остановились.
— Раз, два, три! — надломленным голосом считал Лин, раскачивая тело. На счете «три» они его отпустили. Тело исчезло в красном зеве горящего пламени. Они отвернулись, как куклы, волочащиеся по сцене, и отошли от пламени.
Не для того ли подожгли конюшни? Чтобы избавиться от тел? Хорошо горящий костер — отличный способ избавиться от тела. Я узнала это от отца.
— Папа? — прошептала я.
Где же он? Придет ли он, чтобы спасти меня? Сможет ли он помочь всем нашим людям? Нет. Он бросил меня и ушел в замок Баккип, чтобы спасти слепого старого нищего. Он не собирался спасать меня и этих людей. Никто не собирался.
— Это меня не сломает, — прошептала я, даже не зная, что собираюсь произнести это. Казалось, какая-то часть меня стремилась разбудить тупое, вялое существо, которым я стала. Я со страхом огляделась, чтобы проверить, не слышал ли кто-нибудь моих слов. Они не должны услышать меня. Потому что… если они услышат… если услышат, то узнают… Узнают что?
— Что больше не управляют мной.
В этот раз мой шепот прозвучал мягче. Части меня соединялись в единое целое. Собираясь с силами и мыслями, я неподвижно сидела в своем теплом гнезде. Я не должна выдавать себя, пока не смогу сделать хоть что-нибудь. Сани были завалены мехами и шерстяными одеялами из поместья. Меня закрутили в тяжелый, толстый и мягкий халат из белой шерсти, слишком большой для меня. Такого у нас не было. Я никогда не видела этого меха и не чувствовала такого запаха. На моей голове была шапка из такого же меха. Я подвигала руками в рукавицах, освобождая их от тяжести одеял. Меня закинули сюда, как украденное сокровище. Я была тем, кого они увезут с собой. Меня и немного вещей. Если они пришли грабить, рассуждала я, упряжки и повозки Ивового леса должны стоять рядом, полные добра и сокровищ из моего дома. Но я не увидела ничего подобного, не было даже стреноженных лошадей, которых можно было бы угнать. Они заберут только меня. Они убили Рэвела ради того, чтобы украсть меня.