Жду вашего письма с деньгами и вопросами. Я до сих пор снимаю комнатку в Расщепленном Клине, отправляйте сообщения сюда, они меня найдут.
На рассвете я ничком рухнул на кровать. Я был вымотан. Ночью я поднялся по лестнице, сгорая от мальчишечьего желания рассказать Шуту все, что произошло, но нашел его крепко спящим. Какое-то время я сидел у его кровати, мечтая, чтобы он был там, со мной. Начав дремать в кресле, я сдался и поплелся вниз, в свою кровать. Закрыл глаза и заснул. Я погрузился в сладкое забытье, а затем рывком проснулся, будто кто-то ткнул меня булавкой. Я не мог избавиться от ощущения: что-то здесь не так, ужасно, кошмарно не так.
Уснуть я больше не мог. Опасность, опасность, опасность гудели мои нервы. Я редко чувствовал такое беспокойство без причины. Много лет назад мою спину прикрывал волк, его обостренное чутье всегда готово было предупредить меня о притаившихся злодеях или невидимых наблюдателях. Он давно ушел, но чутье его осталось. Я научился обращать внимание на тонкие уколы своих чувств.
Лежа неподвижно, я слышал только то, что ожидал услышать: зимний ветер за окном, мягкий треск огня, свое собственное дыхание. Никаких лишних запахов, кроме моего собственного. Я приоткрыл глаза, все еще притворяясь спящим, оглядел, как мог, комнату. Ничего. Уитом и Скиллом я ощущал все, окружающее меня. И в этом тоже не было ничего тревожного. И все же беспокойство не исчезало. Я закрыл глаза. Спать. Спать.
Я поспал, но так и не отдохнул. Мое сердце было волком, охотившимся над снежными холмами, но ищущем не добычу, а потерянную стаю. Блуждать, охотиться, рыскать. Вой мучил меня ночью, и я бежал, бежал, бежал. Проснулся я весь в поту. Мгновение я лежал в тишине, потом различил слабое царапанье у двери. После такого сна мои чувства оставались почти волчьими. Я пересек комнату, открыл дверь и увидел Эша, ковыряющегося в замке.
Нимало не смутившись, он вытащил отмычку, наклонился, поднял поднос с завтраком и внес его в комнату. Деловито передвигаясь, он сервировал столик. Затем перешел к тумбочке у кровати, снял с плеча мешочек, вытащил из него бумаги и сложил аккуратными рядками.
— Это что? Чейд прислал?
Он показал на каждую стопку:
— Поздравления. Приглашения. Прошения. Я читал не все, только те, которые казались полезными. Полагаю, теперь их всегда будет много.
Устроив эти ненужные письма, он оглядел комнату, выискивая для себя работу. Я все еще не мог осознать, что чтение моей личной переписки он посчитал частью своих обязанностей. Подняв смятую одежду, он еле заметно поморщился и спросил:
— У вас есть белье для стирки, милорд? Я буду счастлив отнести его в общую прачечную.
— Да, полагаю, что есть. Но не думаю, что гости могут использовать общую прачечную. И я не твой лорд.
— Сэр, полагаю, прошлой ночью все изменилось. Принц Фитц Чивэл, для меня будет большой честью передать ваше исподнее местным прачкам, — по его губам скользнула улыбка.
— Ты мне дерзишь? — я не верил своим ушам.
Он опустил глаза и тихо заметил:
— Это не дерзость, сэр. Но один бастард может порадоваться удаче другого и помечтать о лучших днях и для себя, — он искоса посмотрел на меня. — Чейд заставлял меня зубрить историю Шести Герцогств. Вы ведь знаете, что одна будущая королева на самом деле родила бастарда, и что он возвысился, став королем Шести Герцогств?
— Не совсем так. Ты говоришь о Пьебальде Пегом, принце Полукровке? Для него все закончилось плохо. Его убил кузен за то, что он владел Уитом, и занял трон.
— Может быть, — мальчик взглянул на поднос с завтраком и поправил салфетку. — Но у него был момент славы, не так ли? Я тоже хочу когда-нибудь пережить такой момент. Вам правда кажется справедливым, что от рождения зависит то, кем мы будем? Что я должен был навсегда остаться сыном потаскушки, мальчиком на побегушках в борделе? Несколько обещаний и кольцо, и вы можете стать королем. Вы никогда не думали об этом?
— Нет, — солгал я. — Это было первое, чему меня научил Чейд. Обдумай один раз и не позволяй этим мыслям расстраивать себя.