Большие бумаги украсились подписями и печатями, посольские сановники
двух великих царствующих домов обменялись дарами — и на какое-то время на-
ступила тишина. Ненадежная и недоверчивая, но все же тишина.
Вскоре после установления мира Каспулат умер. Смерть его была подобна
мгновенной гибели коня, которого вдруг резко осадили во время бешеной скачки.
Хилар нашел свой дом на родине разоренным, родителей в живых не за-
стал. К тому же младшего братишку-подростка, по словам земляков, татары угна-
ли на чужбину. Вот тогда и Хилар отправился в Крым, надеясь найти брата. Но
тщетной оказалась эта надежда.
С тех пор и живет Хилар в Бахчисарае. Покалеченная в сражении нога (он
заметно хромал) помогла ему не попасть в лапы военных вербовщвков, выиски-
вающих для султановских полков все новых полурабов-полунаемников. А приспо-
собленность рук к железному и серебряному делу помогла Хилару сначала стать
единственным работником в жалкой, хиреющей мастерской одного старого оди-
нокого турка, а затем и унаследовать эту мастерскую.
Хилар стал хорошим чеканщиком. Ему приносили грубые заготовки ножен
для кинжалов, сабель, ятаганов, серебряную басму — тонкие пластинки, которыми
надо было покрывать ножны, а затем наносить на них затейливые узоры.
Кубати впервые увидел, как все это делается. Ему захотелось самому испы-
тать, насколько сильна неподатливость металла и чем еще, кроме твердой руки и
точного глаза, нужно обладать, чтобы подчинить себе упрямую душу стали и ко-
варную изворотливость серебра и золота. С помощью Хилара, который не пере-
ставал изумляться ловкости и сообразительности парня, Кубати быстро осваивал
безупречную изощренность чернения, строгую точность чеканки, кружевное дол-
готерпение филиграни.
Незадолго до нашею отъезда, а вернее, поспешного бегства из Крыма, Хи-
лар сказал мне, что ему больше нечему учить Кубати. Да я и сам это видел. На мне
и сейчас кинжал, ножны и рукоять которого сработаны руками моего кана. Узоры
здесь, стоит заметить, истинно кабардинские. На украшения пошли монеты само-
го чистого серебра из скромной нашей казны. Когда Кубати видит деньги, он не
думает о том, что нужно на них купить, а прикидывает, что можно из них сделать,
если монеты расплавить или расплющить молотком: бляшки для пояса или уз-
дечки, колпачки для газырей или крышку для порохового рога.
Долгие сидения в гостях у Хилара были для нас самым приятным отдыхом.
Старик знал множество сказок, старинных песен и преданий. Хорошо он умел рас-
сказывать о подвигах нартов и хорошо пел народные наши песни. Я потихоньку,
чтобы мой голос не был слышен на соседних улицах, подтягивал ему. Научился
петь и очень это занятие полюбил и наш мальчуган. Любой орэд запоминал он с
первого раза.
Иногда мне становилось немного страшновато за Кубати. Да что же это за
парень такой? Все ему дается легко и скоро — и силой он уже превзошел меня, и
премудрости Корана оказались ему по плечу, и тайнами кузнечного ремесла овла-
дел, и петь умеет так, что забудешь обо всем, когда его слушаешь! Не было бы от
всего какой-нибудь беды. Не пришлось бы потом расплачиваться за это дорогой
ценой...
Временами, как я уже говорил, мной овладевала безысходная тоска по род-
ным краям, которую я старался скрывать от Кубати. И чем ближе становилось
время нашего возвращения домой, тем большее нетерпение я испытывал. В нача-
ле этой осени собирались мы покинуть крикливый и богатый Бахчисарай с его ве-
ликолепным дворцом хан-сараем, каменными домами, бесчисленными торговы-
ми рядами со множеством соблазнов, с товарами, свезенными сюда со всех концов
света хитроумным купеческим племенем, для которого родиной является весь
мир. Становился совсем невыносимым сам воздух крымской столицы — Бахчиса-
рая, настоянный на запахах разных пряностей и горячего жира, гниющих отбро-
сов и зловонных нечистот.
А еще в этом воздухе пахло войной. Роскошному Бахчисараю хотелось но-
вых богатств, хотелось новых рабов. И снова Крым точил свои кривые клыки и все
чаще устремлял алчные взоры на север и на восток. Ханские сераскиры получают
с адыгов ясак. Ежегодно триста юношей и девушек увозят они в неволю, но теперь
и этого им недостаточно. Обожравшийся чревоугодник, едва успев изрыгнуть бле-
вотину из своего ненасытного брюха, вновь спешит за варварский пиршественный
стол.
Положение наше становилось опасным. Я чувствовал, что во мне и в Куба-
ти, не говоря уже о лошадях и имуществе, видят первую добычу в еще не начав-
шейся войне.
К сожалению, мы уже не могли опереться на поддержку нашего друга Асла-
на-паши. В свою очередную истамбульскую поездку он угодил прямо в разгар
дворцовой распри: свергали старого султана и сажали на трон нового — Ахмеда
Третьего. В этой суматохе и напоролся неосторожный паша на острие вероломно-
го янычарского ятагана.
О том, что вновь готовятся завоевательные походы, можно было легко дога-
даться: слишком часто, стали кричать о чистоте религии, о злобном вероломстве
гяуров.
— Пора нам собираться в путь, — сказал я однажды зечером, когда мы сиде-
ли у Хилара.
— Куда торопитесь? Посидите еще, — не понял меня добрый старик.
— Дальше сидеть в Крыму опасно, милый наш Хилар.
— Ах, ты вот о чем... Тогда ты прав.
Он помолчал немного, а потом с грустью в голосе спросил у Кубати:
— А тебе, мальчик, хочется домой, на родину? Словно утренняя заря вспых-
нула на щеках Кубати.
— Еще бы! Да я готов хоть сейчас! Правда, я не совсем понимаю, что нам
здесь угрожает. Ведь мы такие же правоверные мусульмане, как и татары с турка-
ми. А воевать они хотят против России...
— Такие же правоверные! — усмехнулся Хилар. — Такие же, да не совсем.
Хоть и масть у лошадок одинаковая, но это не значит, что они будут скакать по
одной и той же дороге. И еще: чем громче вопли о религии, тем гнуснее подлость,
которая скрытно затевается. Правоверные... А разве Турция не воевала с право-
верной Персией? Разве мы не видели мусульман, рабски гнущих спины на своих
единоверцев? Разве мы не видим мусульман, пухнущих от голода? А среди тех, кто
гремит цепями на невольничьих рынках, разве нет правоверных? Есть. И адыги
там есть, и калмыки, и даже татары. Какая разница, кого ограбить или порабо-
тить! Корова, выросшая в хлену у стойкого приверженца ислама, дает такое же
молоко, как в корона, принадлежащая христианину. Нет, дело не в религии. А
знаешь ли ты, мой мальчик, с чего обычно начинаются войны с Россией? С того,
что крымские ханы посылают свои полки в Кабарду, чтобы еще и еще раз, подоб-
но прожорливой саранче, опустошить ее поля и селения, угнать многотысячные
табуны лошадей. Вот если бы Кабарда воевала против России, тогда дело другое...
Но Кабарда не будет воевать против России. Она будет России помогать, а Россия
не позволит Турции проглотить Кабарду. Канболет прав: задерживаться вам здесь
не стоит.
— А в самом деле, — вдруг решил я. — Что держит нас тут хотя бы лишний
день или даже час, кроме нежелания расставаться с тобой, Хилар!
Едва лишь эта неожиданная мысль пришла мне в голову, а из головы про-
никла в душу и ею завладела как жгучее мальчишеское нетерпение охватило ме-
ня. Скорей, скорей из этого постылого Бахчисарая, нет больше жизни без земли
родной!
Хилар молча поднялся и прихрамывая направился к сундучку, где храни-
лись его небогатые сбережения.
— Подожди, Хилар. Деньги у нас есть. Хватит нам, — слова мои были беспо-