Увидев мой испуг, Касьяна довольно осклабилась. Похоже, ей нравилось производить подобное впечатление.
- Здравствуйте, - пролепетала я, вставая. – Что вам угодно?
- Больничный открыть надо, - резким, властным, каркающим голосом сказала Касьяна. – Неделю работать не смогу. Надо по лесу погулять, травки нужные скоро зацветут. Не до работы вашей колхозной. Мне…
Тут она повернула голову и увидела плакат.
Поперхнувшись на полуслове, ведьма подошла поближе к акварельному творению Зои Павловны и минуту внимательно рассматривала его в полном молчании. Потом повернулась, и мне стало по-настоящему страшно. Её тусклые глаза смотрели с такой сумасшедшей ненавистью, что я чуть не потеряла сознание. Можете мне не поверить, милые мои, но голос Касьяны, когда она заговорила, был не голосом человека, но какого-то демона: низкий, глухой, с металлическими модуляциями:
- Кто это нарисовал?
Немедленно после этих слов распахнулась дверь, ведущая в кабинет фельдшера, и на пороге возникла в горделивой позе Зоя Павловна с искрящимися глазами, вздёрнутым подбородком и расширенными ноздрями. Мне показалась, что она специально подслушивала, чтобы войти в самый драматический момент.
- А, Воропаева, здравствуйте, - энергично молвила Зоя Павловна, шагнув в комнату и прожигая ведьму глазами. – Как поживаете? Бросили уже морочить голову деревенским своими заговорами против запора и декоктами изо мха и дождевых червей? А, гляжу, вам понравился мой плакат!
Ведьма несколько опешила от такой решительной эскапады, даже будто уменьшилась в размерах и сделала шажок назад. Я как будто наблюдала ожившую сцену со злополучного плаката. Сумасшествие ушло из глаз Касьяны, голос вновь стал нормальным:
- Так это вы намалевали? Ничё так, забирает. У вас прям талант. Вам надо было на художника поступать, не прозябали бы сейчас в далёкой деревушке фельдшером.
- Ничего, я и в этой должности людям пригожусь. Позвольте осведомиться, по какому поводу вы осчастливили простых сельских прозябающих эскулапов неожиданным визитом?
- Так вы не с начала подслушивали? Хорошо, повторюсь: мне нужен больничный. Рука болит чего-то. В конторе сейчас работы всё равно нету. Ну и я сама полечусь своими… декохтами. А через недельку закроете.
- Пожалуйте на осмотр, - лаконично ответила Зоя Павловна, рукой показывая Касьяне пройти в кабинет. Та поморщилась и сказала:
- Да к чему? Болит плечо, говорю, я сама разберусь. Рентгена у вас всё равно нету. Вы мне просто больничный откройте, без лишних церемоний. А то для чересчур идейных в моей деревне воздух вредный. Кое-кто и не выживает.
- Вы что же это, Воропаева, - звенящим голосом произнесла Зоя Павловна, - вздумали меня пугать? Ворожбой? Советского врача? Да при свидетелях? Опомнитесь, гражданка, вы не в себе. Могу выписать направление к районному невропатологу. Для начала.
- Я-то? Пугать вас? И в мыслях не было. Просто к слову пришлось.
- Как бы то ни было, - сквозь зубы сказала Зоя Павловна, - есть правила выдачи листков нетрудоспособности. Не воображайте, пожалуйста, что я откажусь от них ради вашей прекрасной персоны.
Ведьма недобро вздохнула.
- Так не дадите больничный? – кротко спросила она.
- Без медосмотра? Нет, разумеется.
Касьяна глянула на Зою Павловну с печальной иронией, как матёрый волк посмотрел бы на атакующего его отважного белоснежного пуделя.
- Что ж, Зоя Павловна, долго я вас терпела, - тихо проговорила она. – Теперь прощайте!
Ведьма резко повернулась и вышла. Громко стукнула дверь.
От её «прощайте» у меня прошёл мороз по спине. Но Зое Павловне было нипочём, она весело рассмеялась и посмотрела на меня:
- Вот так-то, Ирада Георгиевна. Она вообразила, что я её боюсь и из страха открою больничный лист. Представляете! Она так привыкла к страху людей, что уже помыслить не может, что кто-то не боится её заговоров и проклятий! В какой дремучей среде может взрасти такое поведение! Как деревенские искренне боятся её! Вот с чем нам всем надо бороться. Суеверия порождают страх перед неизвестным, и всякая эпатажная жеманница, распустив о себе страшных слухов, может всю жизнь доить доверчивых селян! Чёрт-та с два! Я её разоблачу!
Я улыбнулась. Мне очень понравилась горячность Зои Павловны. Но Любовь Васильевна, узнав от меня о случившемся (она дремала в акушерской во время визита Касьяны), страшно расстроилась: села, закрыла лицо ладонями и некоторое время молчала. Потом сказала глухо:
- Господи, помоги. Обереги рабу свою Зою от сил нечистых. Зря вы так, Зоя Павловна. Я ведь ради вашего же блага предупреждала.
Зоя Павловна вспылила:
- Любовь Васильевна, ну сколько можно! Вы же образованный современный человек! Подобным невежеством и пользуются мошенницы вроде Касьяны. Пора бы уже это всё забыть. Человек в космос полетел, на Луне побывал, ядерный синтез освоил, а вы всё в ведьм верите. Двадцатый век на дворе. Предупреждаю, Любовь Васильевна, если продолжите рассказывать мне эти сказки – вы мне больше не друг. В конце концов, это переходит уже все рамки.
Любовь Васильевна замолчала, но до конца дня был угрюма.
На следующее утро Зоя Павловна показалась мне несколько бледной и уставшей. Я испугалась и спросила, как она себя чувствует. Она лишь отмахнулась:
- Да не выспалась просто. Всякая ерунда снилась. Это всё от дурацких рассказов Любови Васильевны.
Та побледнела, а потом осторожно спросила: