Толпа зашумела:
- Нет, никто ничего не видел. И не слышал. Хошь режь – не видели ничего. Серёга, ты сам знаешь, ведьма заслужила. Васька Пивоваров ведь твой дружок был. Не жалко? А скольких наших заморила? А Зою Павловну? Какая девка была, наша, советская врачиха. Ты давай, Серёг, не агитируй тут.
Участковый попятился перед разбушевавшейся людской стихией.
Мне вдруг стало нехорошо, и я поспешила в ФАП.
Там я застала пьяную в дымину Любовь Васильевну. Она сидела в ожидальне, бессмысленным взглядом вперившись в плакат, который за всеми перипетиями как-то никто не удосужился снять. Вид акушерки был жуток. Раньше он был лишь слегка седовата, теперь же за одну ночь вся голова его покрылась тусклой белёсостью. Лицо сильно обрюзгло, нос и щёки были уже не красными, а мерзко сизыми, мертвенными. В ожидальне, помимо жуткого перегара, чуть слышно пахло бензином. Я всё поняла, и ноги подкосились, и я села прямо на пол.
- Любовь Васильевна, - не своим голосом позвала я (она повернула голову только секунд через пять). – Это вы её… сожгли?
- Я, - равнодушно ответила она и снова уставилась на плакат. Вдруг что-то, видно, прорвалось в ней, он бешено вскочила, содрала плакат со стены, оторвала ту часть, что с ведьмой, смяла, растоптала, исплевала, подожгла спичкой. Вторую же половину, светлую, с Зоей Павловной, бережно сложила, расцеловала и убрала во внутренний карман пиджака. Я молча наблюдала за этим с пола.
- Полюбила Зоюшку как дочку, - заговорила Любовь Васильевна, вновь сев на стул и не поворачивая ко мне головы. – Всякая мать бы такой гордилась. Не должна была эта тварь торжествовать. Неправильно это. Контра это самая настоящая. Я же на войне санитаркою была, Ирада, и награды есть. И вот что подумала: молодой девкой под обстрелами фашистскими наших бойцов вытаскивать не боялась… вернее боялась, но шла, потому что надо. А теперь, под старость лет, какую-то поганую ведьму испугаюсь? Не отомщу за доченьку? Нет, не будет так.
- Что же теперь? – тихо спросила я.
- Да пусть сажают. Только ведь, я же тебе рассказывала, у меня родная дочка есть, Настя. В Свердловске на юриста учится. Сейчас на практике, скоро приехать должна на каникулы. А тут вот сюрприз такой. Мамку за убийство посадят. Да и ещё и по мистическим мотивам, всему Союзу на смех. Каково ей будет, как карьера её юридическая начнётся? Вот об этом я сейчас думаю сижу. Повеситься, что ль?
От всех этих событий, что свалились на нас в последние дни, я совершенно изнемогала и чувствовала, как в голове свистит какой-то серый ураган. Не хватало ещё для самого полного счастья, чтобы Любовь Васильевна удавилась прямо в ожидальне. Собрав в кулак последние моральные силы, я встала и подошла к ней.
- Слушайте меня, Любовь Васильевна. Я вам не судья. Но хочу сказать вот что: вы постоянно говорите, что любили Зою Павловну как родную дочь. Ой ли? Не врёте ли, Любовь Васильевна, а? А помните, о чём она вас всегда просила? О чём вам лекции читала? А вы ещё больше пьёте, и сидите вот передо мной пьянющая, и ещё её имя поминаете. Нет, Любовь Васильевна, если бы вы её любили, вы бы не пили. Вешаться или идти с повинной – это ваше дело, только делать это всё нужно на трезвую голову. Только так вы по-человечески её память почтите. Только так. Идите теперь домой и проспитесь. Бросьте пить, и уж тогда подумайте, как быть. Иначе грош цена всем вашим словам и поступкам.
Любовь Васильевна некоторое время смотрела на меня, приоткрыв рот, потом усмехнулась:
- А, вот ты какая, оказывается, Ирадушка. Я-то думала – одуванчик божий. Надо же, как быстро Зоюшка на тебя повлияла. Будто дух её в тебя вселился. Да и внешне ты на неё похожа, подрастёшь – точь-в-точь будешь. (В этом месте рассказа бабуля скромно зарделась, что видно было даже в бликах костра, ибо стеснялась себя хвалить, но знала при этом правду, что всю жизнь была невероятной красавицей, и её описание внешности Зои Павловны вполне подошло бы и ей самой в молодости.) Что ж, верно ты всё говоришь. Капли больше в рот не возьму. В память о Зое. Ты прости меня за всё, Ирада. Не могла я иначе. И за то прости, что бросаю тебя тут одну за старшую. Щас опергруппа приедет из района, судмедэксперт, начнётся кутерьма. Ты, пожалуйста, меня не выдавай… я сама, если что. Протрезвлюсь только.
- Любовь Васильевна, - с упрёком ответила я.