«Он! Он! Он! — стучало в голове у Марии. — Значит, в Бруснянке тоже за нами следил».
— Послушай, — спросила она пастуха, — а как зовут того отпевца?
— Так и зовут: коновал Михайла, а то просто отпевец.
— Михайла?
— Ну…
— По какой дороге он поедет?
— А смекай. Где партизаны, с той стороны и может появиться. Только христом-богом молю: не впутывай ты меня в это дело, — опять помрачнел пастух.
— Ладно, батя, не бойся, не выдам.
Мария не спеша поехала к березнякам. Пастух остановил ее.
— Паря, эй, паря! А телку-то возьми-ка мою рыжую. Гони поперед себя — больше веры будет. После отпустишь, сама вернется. А не вернется — бог с ней. Головы люди теряют, да и то не жалеют.
Пастух отбил от стада рыжую телку, и Мария погнала ее впереди себя по опушке березников вблизи дороги. Телка все время порывалась вернуться в стадо, Мария ни на минуту не спускала с нее глаз, но в то же время лихорадочно обдумывала, как ей поступить с этим отпевцем.
Сначала решила: если встретится, пристрелить паразита, а самой ускакать. Но тут же рассудила: не мог старик сам добывать сведения о передвижениях партизан. И уж никак не в силах был установить, когда и куда они намечают выступить. Это знали до поры до времени не многие. Значит, отпевец лишь связной. А связного прикончишь — ничего не достигнешь. Наоборот, делу навредишь. Предатель-то останется, и есаул пошлет к нему нового связного — только и всего. Ищи-свищи их потом, если ни того, ни другого не знаешь!
Лучше бы схватить, скрутить коновала да доставить в штаб отряда. Там бы уж сумели вызнать, к кому он ездил. Но отпевец, по словам пастуха, хоть и старик, однако еще крепкий. Сунься к такому — самоё, пожалуй, свяжет. Конечно, Ванюха с друзьями-разведчиками где-то вблизи, да ведь может и не успеть подмога.
Надо торопиться. А телка оказалась своенравной скотиной. Она то поворачивала назад, то бросалась в стороны. И Мария, вполне естественно, гонялась за ней вблизи дороги.
Наблюдали за Марией не только свои разведчики. От ее внимания не ускользнуло, что едва она угнала телку за березник, как с другого конца этого же леска к пастуху подскакал верховой. И, видимо, успокоенный объяснением пастуха, тут же уехал обратно. Вершник был в крестьянской одежде, но ясно ж кто…
За первым же увалом разведчики подъехали к Марии. После короткого совещания Ванюха Совриков во весь отпор поскакал с донесением к Путилину. Одного из разведчиков Мария оставила у первой развилки дорог, со вторым двинулась к другой развилке. Лошадь под ней посеменила трусцой, и никак не удавалось пустить рысью. Тогда Мария оставила ее в березнике, сама села за спину разведчика.
Остановившись у второй развилки, отвели коня в лесок, сами засели в кустах ивняка.
Ждать пришлось недолго. Послышался скрип колес, затем из низинки появилась каурая лошадь, впряженная в двуколку. На двуколке восседал широкоплечий старик с отменной бородой: она была не просто седая, а с синим отливом, как снег по весне. Ошибки быть не могло: он, отпевец.
Мария вышла навстречу. Старик взглянул на нее пронизывающим взглядом и продолжал спокойно ехать.
— Эй, синий, поворачивай-ка в лес! Живо! — скомандовала Мария.
Старик не вздрогнул, не дернул вожжи, не стегнул коня, отозвался тихо:
— Нельзя мне возвертаться.
Вот тебе раз! Да за кого он ее принял? Уж не за одного ли из тех конников, которые, напялив крестьянскую одежду, поджидали его?
— Ты, паразит, будешь слушаться? Думаешь, я шучу? Так красные партизаны с белыми гадами не шутят! — Мария сунула руку за пазуху, намереваясь выхватить наган.
Старик так же спокойно сказал:
— Не пужай, Марья, я уж пуганый.
Это «Марья» прозвучало столь неожиданно, что обескуражило партизанку.
— Как, как ты сказал? — пробормотала она.
— А как слышала. Баба ты лихая, да только и я не трус. Ежели надо, давай говорить ладом, без пукалок, — старик придержал коня, посмотрел на Марию вопросительно.
— Но откуда ты взял, что я Марья? — вместо ответа спросила она.
— Я не взял — меня упредили. Страшная Мария обрядилась, мол, в одежу Пантюхи Аверьянова и отправилась кого-то выслеживать. Наказали: будь особливо осторожен.
Старик вроде сам давал ей в руки нить, рассказывая о том, о чем должен был молчать даже при допросе. Это вызывало недоверие к его словам. Все же Мария спросила возможно строже:
— Кто упредил?
Старик прищурил левый глаз, уперся в нее хитрющим правым.
— Бойка́! Так вот прямо и сказать?
— Ну, а не скажешь… Василий, иди-ка сюда, — позвала она второго разведчика. И когда тот подошел, сказала ему: — Бери за узду, веди в лесок, на дороге разговаривать неспособно.