– Отец? – позвал его Кевин. – Пап? Я дома.
Мужчина открыл глаза и сонно спросил:
– Кевин, что ты здесь делаешь? Ты же должен быть в гостях у Карен?
– Что? Я, – мальчик замешкался с ответом, – я решил вернуться. Вспомнил кое-что, вот меня и подвезли.
– Ты снова доставляешь неудобства другим?
– Совсем нет. Нам всем не спалось сегодня. Отец, я могу тебя спросить? Что ты делаешь в этой комнате?
Мужчина прокашлялся и снова прикрыл глаза, ничего не отвечая.
– Папа, я понимаю, что еще недостаточно взрослый, чтобы понимать твои чувства и проблемы. Но время идет так быстро, что я не успеваю уследить за тем, куда мне двигаться дальше.
– Ты о чем вообще, сын?
– Пап, мама умерла уже очень давно, но мы с тех пор ни разу об этом не говорили. Ты запрещаешь мне ходить в эту комнату, но сам сидишь на ее кресле, укрытый ее платком. Ты ведь скучаешь, как и я. Почему ты не хочешь этого признать?
– Скоро годовщина смерти, – отец не стал оправдываться, но Кевин и не просил. Сегодняшнее утро казалось очень странным. Раньше, стоило ему заговорить о маме, отец отправлял его в свою комнату, не желая выслушивать от «недомерка», который «еще учить меня жить будет».
– Пойдем на кладбище вместе? Закажем ее любимые цветы в лавке.
Это утро определенно было не таким, как обычно, – в этом Кевин убедился, когда отец наклонился, чтобы сжать его в объятьях.
– Я вчера купил телескоп, можем сегодня посмотреть на звезды.
Мальчик прикрыл глаза. Похоже, не только он сам изменился.
Исида не надеялась застать маму на кухне, но именно там Карен и сидела, обнимая себя за плечи. Девочка подошла и прижимаясь к ней со спины. Женщина обернулась.
– Исида? – она утерла слезы, пытаясь скрыть, что плакала. – Ты почему не спишь?
– Мама, я так по тебе скучала, – прошептала Исида. Женщина засмеялась, с нежностью смотря на дочь.
– Мы виделись накануне перед сном, когда ты успела?
– Мама, я могу спросить? – мама в ответ согласно промычала. – Вы с папой разводитесь?
Карен ошарашенно посмотрела на дочь. Исида встретила ее взгляд спокойно.
– Я знаю, что он ушел, а еще… я просто хотела сказать, что люблю тебя.
– И я люблю тебя, солнышко! С чего у тебя такие странные вопросы? Не проснулась еще, что ли?
Рядом пробежал кролик, утыкаясь носиком в ногу девочки.
– Что это? – удивленно спросила Карен.
– Раз папа ушел, могу я завести домашнее животное? Это зайчик, его мне подарил Кевин.
– Откуда он… вообще, – женщина, казалось, потеряла дар речи, но, подумав, ответила. – Теперь можно, конечно. Чем только тебя кормить?
Карен взял зайца на руки, рассматривая его яркие глазки.
– Исида, что хочешь на завтрак? Я приготовлю.
– Пойдем еще поспим, мам? А потом вместе постряпаем пирог? Соскучилась по твоему яблочному пирогу.
Женщина не нашлась, что ответить. Дочь вела себя с утра крайне странно, но она списала это на стресс.
Когда Исида ложилась в кровать, то зацепилась взглядом за окно. Над домами вдалеке возвышалось огромное сияющее разноцветными огнями колесо обозрения. Девочка облегченно улыбнулась.
«Это точно был не сон».
Милли не понимала, что происходит. Тея вырядила ее в очередное платье, «подобающее наследнице семьи Стоун», накормила завтраком, поторапливая каждую минуту: «мистер и миссис Стоун скоро спустятся вниз, у вас запланирован поход в театр, Милли, неужели ты забыла?».
В ее комнате стояла только одна кровать. Над столом висели награды, медали, грамоты на ее имя. Фото, стоящее на столе, было маленькой копией семейного фотопортрета: мать, отец и она, Милли. О Лиз не просто все забыли, ничто в доме даже не намекало на ее существование. Голова болела слишком сильно, чтобы это принять. Но Милли понимала, что в ее жизни Лиз точно больше не было. Зато был пузырек и Глок. Пока Тея не видела, она влила себе в какао содержимое пузырька: не внутривенно, но это к лучшему, подействует не сразу. Боли она не боялась.
Очнулась Милли уже в машине, когда ее занесло из-за размытой дороге, и отец едва не сбил двух детей, выходящих с территории того парка, где совсем недавно еще проходила и она сама с №2. Они выглядели уставшими, но счастливыми. Они точно не были знакомы, но взгляд девочки показался до боли узнаваемым. Точно так же на нее смотрела Лиз в их последнюю совместную тренировку.