Когда они отъехали, Милли уже точно не сомневалась в своих действиях.
В голове пронеслось: «Всё так, как и должно было быть. Так глупо. Мы ведь были невинными детьми. Из меня же сделали орудие для убийства. И ради чего? Я потеряла столько в этом дурацком Мире, а о Лиз никто даже не помнит. Может, №2 был прав, и у меня есть выбор. Но я ничего не чувствую. Совсем ничего. Если у меня больше нет сердца, я так и останусь машиной».
Руки чуть задрожали. Началось.
– Это вы во всём были виноваты, – процедила Милли. Взяв всю силу в кулак, она вытащила из кармана Глок. Он готов выстрелить, как и она сама. По две пули в каждого, как и сказала Адагеил.
«Жаль, что они оба ничего не почувствуют».
Слыша, как скрипят колеса машины, Милли села ровнее, обнимая себя за колени.
Тело слабело, и удары о стены переворачивающего авто практически не чувствовались. Зрение расплылось не то от крови, бегущей из разбитого лба, не то от действия яда. На задворках сознания Милли вспомнила слова Лиз: «Может, не стоит туда заходить?».
«Да, Лиз, ты была права, права. Вот только…»
Мы являлись частью чудовищного механизма, который должен был стать завершающим фрагментом ритуала по созданию Апокалипсиса. Когда это произошло, многие из нас пришли в негодность, и только сильнейшие по задумке стали теми, кем являются: убийцами.
«Нет на свете существа более страшного и жестокого, чем ребёнок». Верно. Дети лишь рождаются невинными.
Конец