– Я не бросала, не бросала. Да послушай же меня! – Лиз отстранилась и встряхнула близнеца за плечи. Девочка взяла лицо Милли в руки и сказала, внимательно смотря в глаза. – Я тоже была там, в Кубе, слышишь? Мы были там вместе с Номером Два. После того, как я трусливо убежала из того магазина, я очень долго провела в абсолютной темноте, я не помню ничего до тех пор, пока не очнулась в какой-то коробке. Прости, я не должна была оставлять тебя, не должна, – она снова обняла Милли, и та прижала сестру к себе в ответ, чувствуя, как слезы пропитывают футболку. – Мне было так страшно без тебя, но я поняла, что это только моя вина, прости-прости-прости.
№2 еще никогда не видел столько слез. Он помнил, как сам еще совсем недавно не мог остановить их, но теперь, смотря на Лиз и Милли, ему показалось, что он проливал их совсем бесполезно. Их боль и счастье были совсем свежими, они любили друг друга такой любовью, какой он не встречал.
Лагерь для новобранцев выглядел ухожено и напоминал скорее детскую игровую площадку, совмещенную со школьным стадионом. В кафетерии стояло несколько столов, барные стойки с высокими стульями и автоматы с вкусными напитками вроде газировки и молочных коктейлей. Комнаты были узкие и простые с двумя-тремя кроватями, в которых селили детей по тренировочным группам. Общаться им между собой не позволяли. По правилам контактировать можно было только со своими партнерами, со старшими командирами вроде Люсьен с Вивальди.
Каждое утро они вставали очень рано, принимали душ и шли на тренировку. Два раза в неделю приходила Вивальди, забирала с собой Лиз и отводила на сборы групп Б. Милли злилась, но не смела спорить, когда сестра попросила не влезать в систему.
– Еще тогда, в Туманности, Джорджия оценила мою сообразительность, и я просто помогаю Люсьен составлять тренировки в неприспособленных для этого местностях, не переживай.
№2 съедала одновременно зависть к их отношениям и ревность, когда он осознал, что теперь он больше не мог часами напролет говорить с Лиз: приходилось делить ее с Милли, с близнецами-командирами. Но в ее отсутствие он не мог злиться. Вспыхивающая за секунду ревность будто бы сменялась пониманием и тоской за то, что сестры, обладающие такой сильной связью друг с другом, и сами страдали. Даже больше, чем он сам.
Постепенно он начал сближаться с Милли. Упорство, с которым она отдавалась тренировкам: пробежкам, силовым упражнениям, через тянущую боль в мышцах – не могло не восхищать. Ей удавалось с полувзгляда понимать то, о чем он думал, а их совпадающие друг у друга мысли отдавались странной дрожью в спине.
– Просто мы с ней близнецы – части одного целого, – сказала однажды ему Милли. – Ты смотришь на Лиз – и у тебя останавливается сердце, смотришь на меня – и видишь ту, с кем совпадают все твои мысли. Это как родственные души. Просто у нас их оказалось три.
Его тянуло к ним неудержимо, каждое утро, каждую совместную тренировку, каждый поход в кафетерий, каждый построй и проверку от Куклы или Вивальди. Смех Лиз и улыбку Милли, когда те говорили друг с другом, когда помогали друг другу подняться после тяжелого подъема по скале, когда они обращались к нему, беззлобно смеясь над его злым выражением лица, над его нелепыми падениями, когда протягивали руки. Над их головами он видел яркий свет. Милли подкалывала его, убеждая не смотреть на ее сестру слишком влюбленно. А глаза Лиз сияли ярче солнца, ямочка на левой щеке появлялась каждую ее улыбку, и ее пушистые волосы с утра, которые она с трудом собирала в пучок, – вся она была словно ангел. Ангелы не были созданы для жизни на земле, и №2 с трудом засыпал вторую ночь подряд, будто предчувствуя неладное.
Спустя три недели их упорных тренировок, рано утром, когда солнце еще не встало, он проснулся.
В комнате беспокойно спала Милли. Кровать Лиз была пуста.
∞∞∞
В комнату снова постучали.
Живот уже не урчал, как вчера, но кажется, был недоволен такой продолжительной голодовкой.
– Я в порядке, просто немного нехорошо себя чувствую. Я еще чуть-чуть отдохну и выйду, хорошо? – чуть громче положенного проговорила Исида, с головой ныряя под одеяло.
– Впусти меня, это я, Номер Три.
Девочка удивленно выглянула из-под одеяла.
– Номер Три? Что ты здесь делаешь?
– Меня отправил сюда Кевин, – недовольно пробурчал он, – он отправился в путешествие, но обещал совсем скоро вернуться, просил не волноваться и искать в театре, если понадобится.